Каролин Терри - Ловцы фортуны

— Жители Кимберли славятся своим гостеприимством, но я надеюсь, что вечером в среду вы будете свободны. Десятого июня день рождения Миранды, и я собираюсь устроить для нее маленький праздник.

— Маленький праздник?

— Я считаю, что обед примерно на десять персон будет вполне уместен. Нужно помнить, что Миранда…

— Миранда — дочь председателя «Даймонд Компани», — быстро парировала Тиффани, — а Компания — ось, вокруг которой вращается весь город. Кимберли вправе ожидать большего от своего мэра! Вы должны предоставить на вечер зал ратуши.

Антон заколебался. Ее речи казались ему правильными, но все же…

— Не в ратуше, — сказал он наконец. — Если убрать двустворчатые двери, разделяющие мои приемные комнаты, получится пространство не меньше бального зала.

— Превосходно. Составьте список гостей и разошлите приглашения, человек, скажем, на шестьдесят. Остальное предоставьте мне.

Она определенно замышляла что-то дурное, и Антон почувствовал укол беспокойства за Миранду, однако он и пригласил их в Кимберли затем, чтобы стравить друг с другом, и если Тиффани углядела способ добиться выгоды — что ж, так тому и быть… Кроме того у него было глубокое подозрение, что Миранда куда сильнее, чем кажется.

— Благодарю, — ответил он. — Вы найдете, что моя домоправительница вполне знает свое дело.

В последующие сорок восемь часов ураган деятельности, поднятый Тиффани, заставил слуг буквально творить чудеса. К тому же она самолично проследила за приготовлением угощения, обшарила город в поисках зимних цветов, и добилась того, что вся мебель и столовое серебро были отполированы до зеркального блеска. Кроме того она сделала перестановку в комнатах, приказывая слугам двигать мебель то так, то сяк, пока не добилась желаемого результата.

Распахнув двустворчатые двери между гостиной и столовой, она поместила столы в одной половине импровизированного зала, оставив полукруг свободного пространства перед дверями в прихожую, по-прежнему закрытую. Главный стол располагался в центре, с трех сторон окруженный группой маленьких столиков, с четвертой же было пустое пространство, являвшее собой своеобразный амфитеатр для основных персонажей замысленной Тиффани драмы.

— Ты выглядишь очень довольной собой, — заметил Рэндольф, когда она вернулась домой. — Приготовила липучку для бедной маленькой мошки?

— Не понимаю, о чем ты говоришь?

— Я говорю о возможности женитьбы Антона на Миранде и шагах, которые ты предпринимаешь, чтобы это предотвратить. — Он улыбнулся, увидев выражение ее лица. — Видишь, дорогая, я тебя знаю, и очень хорошо.

Трепет прошел по ее телу. Как ей переиграть его, когда он так явно способен читать ее мысли?

— Миранда молода и неопытна, — откровенно произнесла она. — К тому же она во многих отношениях папочкина дочка, но папочка за тысячи миль отсюда, и ей придется действовать самостоятельно. Подорви ее самоуверенность, и она сломается. Сделай это достаточно основательно, и она может даже все бросить и сбежать. Ключ к моему успеху находится в собственном характере Миранды.

— А мы все знаем, как ты превосходно разбираешься в людях, Тиффани, — сухо пробормотал Рэндольф, — особенно в женских характерах. Но — вперед, дорогая. План, кажется, превосходный.

Что в его устах, возможно, означало — в действительности он считает идею провальной, но способной отвлечь ее, пока он плетет собственные интриги. Продолжая думать о плане, Рэндольф был необычайно сдержан после встречи с Антоном, но он никогда не был ленив, и если он не обсуждает с ней свои намерения, возможно, что они связаны с «Корт Даймондс». Было бы полезно нанести тайный визит в его кабинет…

— Мы должны надеяться, — продолжал Рэндольф, — что Антон не особенно влюблен в девушку.

— Что за утверждение и от тебя! Разве не видно, что он хочет жениться по расчету, а не по любви? В конце концов, почему бы тебе так не считать? Именно тебе?

Он коснулся ее щеки холодными длинными пальцами, и от отвращения ее бросило в дрожь.

— Я считаю, что у тебя больше опыта в данной области, чем у меня. Если бы тебе пришлось выбирать между алмазами и любовью, я прекрасно знаю, каково бы было твое решение. Ты даже не сочла бы такой выбор трудным.

Тиффани повернулась и взбежала наверх, к себе в комнату, где остановилась;, чтобы успокоиться. Такие разговоры всегда напоминали ей о Филипе и об ее решении захватить контроль над «Брайт Даймондс». Иногда ей казалось, что Рэндольф знает , но, возможно, ее реакция была вызвана лишь чувством вины.

Любовь… Тиффани взглянула в зеркало, придя в восхищение от отраженных там лица и фигуры. Почему она не может обрести любовь? Почему она должна растратить всю себя на Рэндольфа и череду скучных, случайных любовников! Где же должен быть мужчина… и сердце ее сжалось при воспоминании о том единственном мужчине, которого она любила. Но Тиффани была женщиной, живущей настоящим, не прошлым. Никогда не жалеть … Она переоделась для приема, но, покидая дом, словно ненароком попыталась приоткрыть дверь кабинета. Та была заперта.

Бриллианты таинственно мерцали в синих, бархатных глубинах футляра. Миранда медленно взяла ожерелье в руки и подняла, так что оно заструилось сквозь пальцы потоком света. Ожерелье Брайтов, ее детская игрушка, которую она унаследовала к восемнадцати годам. Теперь бриллианты были для нее не просто детской игрушкой — они стали и символом той тяжелой ноши, что легла на ее плечи вместе с наследством. Ожерелье воплощало собой алмазы, не пробуждавшие в ней абсолютно никаких страстей. Но ими был одержим Мэтью. Оно напоминало об алмазах Юго-Западной Африки, нисколько ее лично не волновавших, однако она должна была добиться их ради Мэтью.

Миранда не любила ожерелье. Оно предъявляло слишком высокие требования, диктовало, чтобы ее красота была столь же безупречна, как и блеск его бриллиантов. Оно требовало от нее слишком многого. Но сегодня вечером ей не придется одевать драгоценности Брайтов — в Кимберли, впрочем, как и везде, ей нет нужды подчеркивать свое богатство и положение. Она вернула футляр в шкатулку и достала жемчуг.

Никто не объяснил ей так следует смысл предстоящего приема, а расспрашивать было бы неловко, поскольку предполагалось, что это сюрприз. Миранда застонала. Боже, как она ненавидела сюрпризы! Но с другой стороны, насколько жалка она сама, в страхе ждущая собственный день рождения! Несчастье во мне самой, думала она, я просто нисколько неинтересна. Люди добры ко мне из-за того, кто я, а не из-за того, какая я — и могло ли быть по-иному? И только она начала верить, что есть человек, который заинтересован в ней, а не в отце, и не в деньгах отца, как он исчез…