Лесли Пирс - Секреты

В такой жаркий солнечный день, как сегодня, это не так бросалось в глаза, но зимой Адель видела оборванных, босых ребятишек, которые нищенствовали на Хай-стрит. Каждую неделю на набережной было все больше мужчин, которые страдальчески болтались вокруг в надежде получить работу на день или два. Некоторые семьи распродали свою мебель до последней палки, а зимой умирали старики, потому что у них не было угля, чтобы топить.

— Может быть, мне придется поехать в Лондон, — мрачно сказала Адель. — Я в городе встретила Маргарет Фостер. Она сказала, что получила письмо от Мэвис Плант, ей там удалось найти работу в офисе.

— Ты слишком молода, чтобы ехать в Лондон, — убежденно сказала бабушка. — Я не хочу, чтобы ты жила в дыре во власти беспринципных людей. И здесь что-нибудь подвернется, увидишь.

— В газетах все время говорят, что для тех, кто хочет работать, работа есть, но это чепуха, — сердито сказала Адель. Ей было жарко, она устала, и у нее болели ноги. И еще добавило досады то, что Маргарет Фостер торжествовала по поводу своей работы в «Доме и колониальном стиле». Она похвасталась новым розовым платьем из крепдешина и сказала, что вечером идет в кино с еще одной девушкой из магазина. Адель была в кино лишь два раза за прошлый год.

Но по-настоящему она разозлилась оттого, что была уверена в причине отказа. Ей отказали, потому что она с болот. Собеседования всегда проходили довольно хорошо, пока ее не начинали спрашивать, где она живет. Она была умной, довольно привлекательной, умела разговаривать, и у нее были хорошие манеры. Почему они думали, что у нее есть роковой изъян просто из-за места, в котором она живет?

— Мы прекрасно справимся, даже если ты целый год не найдешь работы, — спокойно сказала бабушка. — С твоей помощью у меня на продажу получается в два раза больше, чем было три года назад, и платят мне теперь больше.

— Я не могу смотреть, как тяжело ты работаешь, — выпалила Адель. Она еще пристальнее наблюдала за бабушкой с тех пор, как окончила школу, и заметила, что бабушка почти не присаживалась за целый день. Она никогда не останавливалась — то куры, то кролики, то варенье, то вино. — Мне уже нужно сделать так, чтобы ты меньше работала, а не наоборот.

— Если я сейчас работаю тяжелее, это потому, что я так хочу, — решительно сказала Хонор. — Я люблю то, что делаю, я не мученица. Ну а теперь иди и умойся, попей и пойди посиди в тени полчаса. Завтра будет новый день, и кто знает, что может случиться.

— Ничего не случится, — пробормотала Адель, моя руки в судомойне. Вода вдруг стала течь все меньшей струйкой, пока не перестала совсем. Это было последней каплей. Питьевую воду они получали из насоса в саду, а рядом с коттеджем была цистерна, куда они собирали дождевую воду, которая шла по трубе в кран судомойни и использовалась для мытья. Вот уже несколько недель не было дождя, и цистерна явно была пуста.

Все в этом коттедже было такой тяжелой работой. Печь нужно было разжигать и топить хворостом, который они собирали. Чтобы принять ванну, нужно было нагреть много ведер с водой и наполнить ими жестяную ванну, а потом ее нужно было вычерпывать. В туалете не было слива, и время от времени им приходилось забрасывать яму известью, и оттуда всегда шла вонь. Электричества не было, только свечи и масляные лампы. У них даже не было приемника.

С тех пор как Адель окончила школу, она начала намного лучше понимать, как живут некоторые люди. Дело было не в том, что она завидовала именно тому, что у стольких людей были газ и электричество, приемники, граммофоны, бойлеры, чтобы мыться, и даже электрические утюги, она просто думала, что это немного несправедливо, что у некоторых есть так много, а у некоторых так мало. В школе она была лучшей в классе и все же не смогла получить работу, а Маргарет Фостер, которая была первой тупицей в классе, заполучила работу в «Доме и колониальном стиле», У большинства женщин возраста ее бабушки было время посидеть в кресле с книгой. А ей приходилось восполнять скудную вдовью пенсию, освежевывая кроликов. И из этих кроличьих шкурок делали шубы для женщин, которые ничего не делали весь день.

Схватив большой эмалированный кувшин, Адель пошла к насосу и яростно качала его, пока не наполнила. Потом она наполнила еще и ведро. Неся воду обратно в дом, она думала, каким образом бабушка сможет справляться, когда совсем состарится и когда у нее уже не будет здоровья качать воду или собирать хворост.

— Я позабочусь о ней, — сказала она себе самой. Но тут же расплакалась от этой мысли. Как она может позаботиться о ком-то еще, если сама не может даже найти работу?

Вошла Хонор и застала ее плачущей.

— Чего ты ревешь? — спросила она в своей обычной черствой манере.

— Потому что все так чертовски тяжело, — выпалила Адель.

— Не смей ругаться в моем доме, — отрезала бабушка, — или я тебе рот вымою мылом. И перестань жалеть себя, миллионы людей живут хуже, чем ты.

Адель побежала к себе в комнату, хлопнув за собой дверью, бросилась на постель и зарыдала еще сильнее. Она оставалась там, хотя знала, что Хонор готовит чай, и когда ее не позвали, она заплакала еще сильнее, потому что было ясно, что бабушке все равно, если она расстроена или голодна.

Она знала, что ведет себя неразумно и упивается жалостью к себе самой, но к этому привело не отсутствие современного комфорта и даже не отсутствие работы. Она любила это место, и на самом деле ей было все равно, что у нее нет денег на кино. Она не беспокоилась по поводу того, что бабушка слишком тяжело работает, поскольку она стала делать даже больше, так как сейчас ей помогала Адель.

Может быть, она была недовольна из-за Майкла?

Она не ожидала увидеть его снова после тех пасхальных каникул два года назад, но он все-таки писал и в июле в том же году снова приехал в Винчелси к дедушке.

Три великолепные недели они провели, встречаясь каждый день. Они плавали, ездили на велосипедах и гуляли, заходя далеко. Однажды они поехали автобусом в Гастингс, и Адель поела рыбы с чипсами снова, впервые с тех пор, как уехала из Лондона. Майкл выиграл для нее пушистую собаку в тире, они ели сладкую вату, мороженое и морских улиток из ларька на дамбе. Это был самый лучший день в ее жизни, и она знала, что Майкл тоже так думает.

Но он вернулся в Гемпшир, а ей пришлось искать работу, и хотя Майкл продолжал писать, он признался, что не знает, как сможет выкрутиться, чтобы приехать в Винчелси, потому что дедушка не слишком жаловал гостей.

На рождественские каникулы он снова приехал ненадолго. Его и Ральфа, старшего брата, послали проверить, как дела у дедушки. Майкл заходил в Керлью-коттедж и принес подарок для Адель — голубой шарф и перчатки в комплекте и коробку дорогих шоколадных конфет для бабушки, но не смог остаться, потому что брат ждал его у дедушки дома.