Мейв Бинчи - Небесный лабиринт. Прощение

Монахиня смерила ее подозрительным взглядом, но не обнаружила в словах Евы ни насмешки, ни двусмысленности.

— Кажется, у тебя было все, что ты хотела, — сказала она.

— Не все, мать. — Ева хотела процитировать блаженного Августина и сказать, что наши сердца не найдут покоя до тех пор, пока не упокоятся в Господе, но передумала. Это было бы уже чересчур. — Не все, но многое. Я бы хотела показать вам свой коттедж. Конечно, придется пробираться сквозь колючие кусты, но дорога не такая уж скользкая.

— Позже, дитя мое. Как-нибудь в другой день.

— Да. Просто я не знаю, сколько вы здесь пробудете… — Лицо Евы продолжало оставаться невинным.

Прошлый вечер, как и многие сочельники, она провела в беседе с матерью Фрэнсис. На этот раз она немного рассказала монахине об Эйдане Линче и их странных отношениях.

Мать Фрэнсис сказала, что самая худшая черта визита матери Клер — незнание его продолжительности. Спросить, когда она уедет, было неудобно. Ева пообещала сделать это за нее.

Матери Клер очень не хотелось отвечать на этот вопрос прилюдно.

— Ну… я думаю… э-э… — заикаясь, выдавила она.

— Когда вы уедете, мать Клер? Я хочу быть уверена, что смогу показать вам его. Вы ввели меня в свой дом. Самое меньшее, что я могу сделать, это ввести вас в мой.

Она заставила мать Клер назвать дату. А потом, ко всеобщему удивлению, выяснилось, что в тот день Пегги Пайн как раз собиралась в Дублин. Так что отъезд был матери Клер обеспечен.

Мать Фрэнсис посмотрела на Еву с благодарностью.

С благодарностью и любовью.

На Рождество Патси получила от Мосси в подарок наручные часики. Это означало только одно: следующим подарком будет кольцо.

— Ева говорит, что он делает пристройку к дому, — сказала Бенни.

— У Мосси никогда ничего не поймешь, — ответила Патси.

Они ели крекеры, сидя за столом в комнате, украшенной пересекающимися бумажными гирляндами; так делалось с незапамятных времен.

По всему дому были развешаны бумажные фонарики. Стоявшая у окна елка была украшена все теми же игрушками. Правда, в этом году Бенни купила несколько новых. В Дублине, на Генри-стрит и Мур-стрит.

Родители рассматривали эти дешевые красные и серебряные украшения с таким удовольствием, что у Бенни возник комок в горле.

Они были несказанно тронуты подарком. Бенни понимала, что должна быть им благодарна. Не требовалось быть семи пядей во лбу, чтобы понимать: бизнес идет плохо. Им приходилось выбиваться из сил, чтобы платить за ее учебу. Разве можно было сказать, что она предпочла бы жить так же, как Ева, которая сама зарабатывает себе на университет: помогать вести домашнее хозяйство или сидеть с детьми?

Она готова на что угодно. Даже ползать на карачках и мыть общественные туалеты. Только бы не возвращаться каждый вечер в Нокглен. Жить в одном городе с Джеком Фоли.

— Бедный Шон… С ним не будет хлопот? — В голосе матери звучала вопросительная нотка.

— Не мог же я позволить ему работать вчера весь день и не пригласить на ленч, зная, что парень опоздает на автобус? — ответил вопросом на вопрос отец Бенни.

— Как вы думаете, у него когда-нибудь будет здесь свой дом? — спросила Бенни.

— Странно, что ты об этом спрашиваешь. Говорят, он ходит по дороге над каменоломней и присматривается. Может быть, именно это у него и на уме.

— Вряд ли он мог скопить нужную сумму из жалованья, которое получает в магазине, — с горечью ответил Эдди.

Этого можно было и не говорить. Дело было не в том, что Шону недоплачивали. Все знали, что при таком доходе хозяин не может позволить себе иметь помощника.

Все произошло одновременно. Шон Уолш постучал в переднюю дверь; ею никогда не пользовались, но он решил, что в Рождество будет по-другому. В ту же секунду в заднюю дверь постучал пьяный вдребезги Десси Бернс и сказал, что ему нужны ясли. Всего лишь ясли, в которых он сможет уснуть. То, что годилось для Спасителя, сгодится и для Десси Бернса. А если ему еще и дадут поесть, Господь этого не забудет. Доктор Джонсон, стоявший у калитки, крикнул, можно ли ему взять машину Эдди Хогана.

— Черт дернул этого безмозглого ублюдка из Уэстлендса позвонить и испортить мне Рождество как раз тогда, когда я вонзил вилку в эту проклятую индейку! — прорычал он и умчался в «моррисе-коули» Хоганов.

Прибежала взволнованная Берди Мак и сказала, что мистер Флуд, который обычно видел в дереве одну монахиню, теперь увидел сразу трех, вышел из дома и стал махать палкой, пытаясь привлечь их внимание и пригласить к себе на чашку чая. Берди побежала за советом к Пегги Пайн, но та, видно, выпила лишнего, потому что предложила порекомендовать мистеру Флуду подняться к ним.

А из Дублина позвонил Джек Фоли, не испугавшийся местной почты, которая терпеть не могла работать в Рождество и принимала только звонки, вызванные крайней необходимостью.

— У меня и есть крайняя необходимость, — объяснил он.

Когда Бенни сняла трубку, он сказал, что это самая крайняя необходимость в его жизни. Джек хотел, чтобы Бенни знала, как он скучает по ней.

Когда с едой было покончено, Патси отправилась на прогулку с Мосси. В этом году Бенни впервые предложила убрать со стола всем вместе. Переднюю и заднюю дверь открыли настежь, чтобы выветрить из дома запах индейки. Бенни сказала, что это бестактно по отношению к курам; разве что куры не считают индеек своими родственницами. Шон не знал, как реагировать на такие речи. Он мысленно перепробовал несколько поз и решил остаться суровым.

Сначала Эдди Хоган, а затем Аннабел задремали у камина. Старинные дедовские часы громко тикали в углу. Шеп задремал тоже, неохотно закрыв большие глаза; похоже, ему не хотелось оставлять Бенни и Шона без присмотра.

Бенни понимала, что она тоже могла бы задремать. Или хотя бы притвориться задремавшей. Шон воспринял бы это не как грубость, а как признание того, что он является в этом доме своим. Но она была слишком взволнована.

Джек позвонил из дома. Там все играли в настольные игры, а он улизнул, чтобы сказать Бенни, что он ее любит.

Сна у Бенни не было ни в одном глазу. Она хотела бы оказаться в лучшей компании, чем Шон Уолш, и в то же время жалела его. Сегодня вечером он вернется в свою квартирку над магазином. Никто не позвонит и не скажет, что скучает по нему. Она могла позволить себе быть щедрой.

— Шон, возьми еще конфету. — Она протянула ему коробку.

— Спасибо. — Черт побери, Уолш даже конфету не мог съесть по-человечески. Она медленно опускалась в его горло. Потом он ее глотал и откашливался.

— Ты, Бенни, сегодня выглядишь очень… э-э… приветливой, — после долгого раздумья сказал он. Слишком долгого для такой банальной фразы.

— Спасибо, Шон. Думаю, в Рождество у всех бывает хорошее настроение.