Максин Барри - Ловушка для Лиса

Милеа покосилась на него с подозрением:

— Ты что, шутишь?

Питер затормозил и выключил мотор.

— А ты как думаешь?

Девушка улыбнулась.

— Я думаю, что недурно бы полюбоваться на Песочную лагуну.

Они выбрались из машины, и Питер протянул Милеа руку. Этот безотчетный жест получился естественным, как само дыхание. Тонкие пальчики принцессы скользнули в его ладонь так привычно, словно они всю жизнь ходили, взявшись за руки.

Рик Голд едва не проморгал этой остановки и, лишь заметив промелькнувшее впереди знакомое желто-белое платье женщины, успел вовремя затормозить. Остановив машину у обочины, Голд разразился красочными ругательствами. Староват он становится для такой дерьмовой работенки!

Взяв с сиденья камеру, он выбрался наружу.

— Так что же привело тебя на Аоху, голубка? — спросил Питер, когда они остановились, восхищенно любуясь прекрасным видом на море.

Он тут же ощутил, как девушка напряглась, и внимательно глянул на нее. Какая же она малышка! Питер запросто мог бы взять ее в ладони и спрятать в карман.

— О, это место имеет особое значение для нас, особ королевской крови, — с затаенной усмешкой отозвалась Милеа. — Считается, что здесь рождаются люди самых чистых и благородных кровей.

Пальцы Питера на миг сжали ее руку, и девушка вопросительно взглянула на него. Ирландец недоверчиво изогнул темную бровь.

— Теперь моя очередь спросить: ты что, шутишь?

Милеа рассмеялась.

— И да и нет. Аоху действительно особый остров, но в наши дни мало кому есть дело до древней истории — разве что моему дедушке. — Голос ее вдруг напряженно зазвенел. — Но случается и наоборот, когда история вторгается в современную жизнь, — добавила Милеа угрюмо, вспомнив о Нолахо.

— Она многому нас учит, голубка, — мягко сказал Питер.

Он почувствовал, что что-то явно мучает девушку, и одна мысль об этом сводила его с ума. Он с радостью растерзал бы в клочья того, кто так изводит ее. Здравый смысл, однако, твердил, что Питер не имеет на это права. Один поцелуй на закатном пляже еще не означал, что она принадлежит ему, хотя он все отдал бы, чтобы это было именно так.

— Верно, — с горечью согласилась Милеа, — но нельзя допускать, чтобы при этом она правила нашей жизнью. — И мысленно отвесила себе увесистую оплеуху. Обещала же себе прошлой ночью, ворочаясь в постели, отложить на время свои проблемы, хотя бы на пару дней! — Пойдем-ка поедим, а то я умираю с голоду. После завтрака прошел уже целый час.

— Да неужто? — рассмеялся Питер, позволяя девушке увлечь себя к «лендроверу».

В густых зарослях филодендронов беззвучно щелкнула камера, запечатлев этот момент. Девушка в ярком желто-белом платье тянет за руку своего спутника, и ее беспечная улыбка сияет теплом.

Вернувшись к машине, принцесса сразу принялась распаковывать корзину для пикника.

— Погоди ты! — Питер ловко перехватил ее руку. Милеа, смеясь, обернулась к нему, и у ирландца перехватило дыхание. Не говоря ни слова, он поднес ее руку к губам.

Питер нежно целовал тонкие теплые пальчики и сам удивлялся себе. Неужели это он, в отношениях с женщиной предпочитавший не заходить дальше рукопожатия, которого все считали то ли закоренелым холостяком, то ли средневековым монахом!

Милеа чуть слышно вздохнула, глаза ее потемнели, и тогда Питер, смущенный своей внезапной галантностью, с запинкой проговорил:

— Давай проедем чуть дальше.

— Ла-адно, — протянула девушка.

Рик Голд отполз к своей машине и последовал за парочкой, предусмотрительно держась на приличном расстоянии.

Смотровая площадка находилась в самом конце извилистой, ведущей в гору дороги, которая была истинным испытанием для любого транспорта о четырех колесах. Рик Голд осознал это, лишь когда мотор его неприметного старенького автомобиля закашлял, как чахоточный.

Пришлось ему съехать на обочину и ждать, тогда как «лендровер» как ни в чем не бывало одолевал крутой подъем.

За этим чертовым «объектом» уследить труднее, чем удержать в руках склизкого угря. Голд ожесточенно ругнулся, гадая, уж не намеренно ли О’Рили выбирает самые труднодоступные маршруты, но тут же отрицательно помотал головой, отвечая собственным мыслям. Да нет, просто у него, Голда, выдался неудачный денек. Кроме того, этот парень слишком поглощен своей пташкой, чтобы заподозрить за собой слежку.

Что же, в этом его трудно винить. Эта маленькая штучка — лакомый кусочек, ничего не скажешь.

Милеа и Питер поднялись на смотровую площадку, откуда открывалась великолепная панорама всего острова. Ощутив свою ничтожность рядом с величественной высотой, они невольно прижались друг к другу, словно черпая силы в этом единении.

В трех тысячах футов внизу до самого горизонта простиралась зеленая долина, пронизанная голубыми жилками рек. Воздух звенел от птичьих трелей.

Милеа молча упивалась этой красотой. Голова ее касалась сильного надежного плеча Питера, и эта близость придавала зрелищу двойное великолепие.

Потом Питер вынул из «лендровера» корзину для пикника и расстелил на земле одеяло. Милеа тотчас присоединилась к нему. Какой бы прекрасный вид ни открывался с площадки, она предпочитала смотреть на своего спутника.

Тем временем он извлек из корзины бутылку белого вина, пару бокалов и свежие рогалики со сливочным сыром, которые купил утром в булочной. Довершали трапезу киви и зрелые персики.

— Сандвичи с копченой рыбой, — пробормотала Милеа, держа в руке пустой бокал и глядя, как Питер откупоривает бутылку.

Ирландец ухмыльнулся.

— Знала бы ты, что теряешь! — проворчал он, но, когда девушка потянулась за рогаликом и разломила его пополам, не смог отвести от нее ненасытного взгляда.

Милеа подняла глаза, увидела, что Питер смотрит на нее, и медленно поднесла кусок рогалика к губам. Она откусила сразу половину и даже зажмурилась от удовольствия:

— Мм, как вкусно!

Потом девушка открыла глаза, подалась вперед и поднесла вторую половинку рогалика к губам Питера. У ирландца захватило дух, и он покорно открыл рот, позволив ей накормить его.

Но через минуту он спохватился и покачал головой, охваченный приступом уже знакомой тревоги.

— Это безумие, — хрипло проговорил Питер, обеспокоенно глянул на девушку и отвел глаза. Это было так непохоже на обычную его грубоватую откровенность, что Милеа похолодела от недобрых предчувствий.

— Почему? — наивно спросила она. — Почему безумие?

— Я для этого слишком стар.

— Сколько тебе лет?

Теперь Питер прямо глянул на нее.

— Тридцать восемь.

Глаза принцессы сами собой широко раскрылись от потрясения. С виду он казался намного моложе! Затем она заметила, как мгновенно вспыхнули его глаза, и ледяной ручеек страха, ползущий меж ее лопаток, превратился в бурный поток.