Максин Барри - Ловушка для Лиса

— Синюю розу? — наконец рискнула предположить она.

— Верно, синюю розу. Или голубой мак. Но что общего у всех этих необыкновенных растений?

Милеа озадаченно моргнула.

— Наверное, цвет. Ведь в природе просто не существует по-настоящему синих роз.

— Точно! Стало быть, если кому-то удастся вывести орхидею невиданного прежде цвета…

— Ох! — выдохнула девушка.

— И какие же орхидеи были бы, по-твоему, самыми необычными?

Милеа вспомнила о недавней экскурсии. Она видела там орхидеи всевозможных цветов — мятно-зеленого, лилового, оранжевого, желтого, — все оттенки, какие только есть в мире. Девушка в смятении покачала головой.

— Не знаю…

— Вспомни о том, что случилось несколько лет назад, когда вырастили тюльпан, совершенно не похожий на другие…

— Ты имеешь в виду черный тюльпан?.. Черный! — взвизгнула Милеа, с сияющим видом обернувшись к Питеру. — Боже мой, Питер! Черная орхидея!

— Да, голубка, такова была наша мечта. Моя и Каролины. А началось все тогда, когда ее отец, Освальд Хейден, вывел новый гибрид. Вот этот.

Он подвел девушку к помосту в самом конце оранжереи, где на полусгнившем бревне росла довольно непримечательная орхидея с мелкими бурыми цветками в желтых пятнышках. Правда, запах у нее был весьма примечательный. Даже издалека Милеа ощутила сильный, пряный, густой аромат.

— Вид у нее невзрачный, — с сомнением проговорила она.

— Верно, но приглядись к ней поближе. Особенно к лабеллуму.

Милеа склонилась над цветком.

— Темно-коричневый? — неуверенно предположила она.

Питер кивнул.

— Не будь здесь электрического освещения, ты увидела бы, что на нем есть пятнышки безупречно черного цвета. Знаешь ли ты, как трудно получить цветок чистой черной окраски?

— Нет, — созналась Милеа. — Ох, Питер, неужели ты и вправду думаешь, что сумеешь вывести из этого цветка черную орхидею?

— Не совсем из этого, голубка. Есть и другие. Вначале я попробовал скрестить ее с орхидеей темно-красного цвета. Второе поколение выглядело вот так.

Он подвел девушку к другому цветку, куда крупнее первого, и Милеа залюбовалась сочетанием темно-красного, бурого и желтого тонов.

— Какая красавица! Почему же «Мир орхидей» не выращивает ее для продажи?

— Потому что тогда другие цветоводы получили бы от него потомство и поняли то, что давно уже стало ясно нам: орхидея, выведенная Освальдом Хейденом, способна произвести на свет и более темные гибриды.

— А ты хотел быть первым? — прошептала Милеа. Что за глупый вопрос! Она и сама захотела бы того же, да и всякий, кто оказался бы на месте Питера. Какая дерзкая идея! — А каким был третий гибрид? — спросила она, озираясь уже с неподдельным любопытством.

— Этот, — показал Питер. — Понимаешь, на каждый из них ушло около года работы — исследований, опытов, испытаний. Нужно было закалить новые растения, сделать их стойкими и долго не вянущими. А еще — что важнее и труднее всего — добиться, чтобы они легко размножались. Вот что у меня получилось, гляди.

Милеа послушно взглянула на цветок, и у нее захватило дух. Темно-красный цвет предыдущего поколения сменился глубоким, темным красновато-бурым оттенком, а у растения появились длинные изогнутые лепестки — совсем как те, что привлекли на экскурсии внимание дедушки. От этой орхидеи нельзя было оторвать глаз. Она была поразительно красива.

Питер подвел девушку к следующему гибриду. Здесь красный оттенок уже полностью исчез, а бурый стал гораздо темнее, и черных пятен на нем прибавилось, но все же весь лабеллум еще не был черным. Зато неожиданно возник ярко-желтый цвет, напоминавший о прародительнице всех гибридов. Желтые пятнышки резко выделялись на буром фоне. Боковые лепестки, росшие почти горизонтально, стали еще длиннее и изгибались куда причудливей.

В следующем поколении появилась на свет орхидея с раздвоенным, словно пухлая капризная губка, лабеллумом. На открытом воздухе в этом углублении, вероятно, собиралась бы дождевая вода. Вид у цветка был просто очаровательный.

— А вот и последняя, пока последняя, попытка. Ну-ка, понюхай!

Милеа воззрилась на темный причудливой формы цветок, затем наклонилась и вдохнула его аромат.

— Чудесно! Но мне уже знаком этот запах.

— Правильно, так пахла самая первая орхидея. Помнишь?

— И ты смог после стольких скрещиваний сохранить первоначальный аромат?

— Да, голубка. Пахучий цветок быстрее завоюет симпатии публики.

— Так, значит, отец Каролины и вправду сотворил настоящее сокровище! Цветок с черными пятнышками и чудесным ароматом.

— Верно. Без него мы бы и не надеялись когда-нибудь получить черную орхидею.

Милеа вгляделась в цветок пристальней.

— Но ведь эта орхидея уже черная!

— Пока нет. При дневном свете становится заметно, что она очень темного, шоколадного цвета. Конечно, на лабеллуме черного оттенка больше, чем коричневого, но тут еще есть над чем поработать.

— И все-таки вы могли бы…

— Не могли, — твердо прервал ее Питер. — Когда Освальд Хейден нанял меня на работу, он показал мне этот гибрид и сказал, что хочет создать действительно черную орхидею. Мы условились, что не станем оглашать никаких промежуточных результатов, пока не добьемся полного успеха. Когда фирма перешла к Каролине, она согласилась с этим решением. Мы, конечно, могли бы хоть завтра выставить все эти цветы на рынок и заработать на них целое состояние. Но если вот эта маленькая красавица зацветет именно так, как я надеюсь, то это будет настоящая сенсация!

Они обошли почти всю оранжерею, и Милеа низко наклонилась к тугим зеленым бутонам юной орхидеи. Нетерпение, охватившее девушку, было слишком велико. Ее так и подмывало силой раскрыть бутон и заглянуть внутрь. Само собой, Милеа не поддалась этому искушению. Она боялась даже дохнуть на растеньице — а вдруг это повредит малышке?

— Ты думаешь, на этот раз цветок будет совсем черным? — с благоговейным трепетом спросила она.

Питер тяжело вздохнул.

— Не знаю, голубка, — сказал он честно. — Ей-Богу, не знаю. Ясно только одно: это наш последний шанс.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я испробовал уже все методы, приемы и уловки, какие только знал. Вот на них, — Питер обвел взмахом руки шесть поколений орхидей, — я применил все последние достижения науки ботаники. Если новый цветок тоже окажется темно-бурым, я уже ничего не смогу сделать. Быть может, мать-природа попросту не хочет, чтобы мы создали черную орхидею?

— Но ведь тебе кажется, что этот цветок будет черным, правда? — Глаза Милеа сияли.

Питер медленно кивнул.

— Да, голубка. Я это нутром чую.

Девушка вновь обернулась к тугим зеленым бутонам.

— Черная орхидея… И создашь ее ты. — Ей все еще трудно было поверить, что это происходит наяву.