Максин Барри - Ловушка для Лиса

Этот юноша ведет себя странно, даже более чем странно, думал Боалу. Когда он услышал о романе своей невесты, то пришел в какое-то несоразмерное отчаяние и твердо объявил, что намерен спасти Милеа с помощью обряда Замещения.

И вот теперь король явственно ощущал исходившее от принца ликование. Боалу смотрел на прямую смуглую спину юноши и мысленно клялся себе, что при первом же удобном случае позвонит его отцу. Он проклинал себя за то, что не сделал этого раньше. Ему-то казалось, что он знает Нолахо всю жизнь, а на деле за все эти годы мальчик лишь пару раз заезжал во дворец. В детстве он казался довольно славным ребенком. Но что знает Боалу о мужчине, которым стал этот ребенок? Только то, что Нолахо — наследный принц. Неужели одного этого достаточно, чтобы доверить ему свою внучку?

Спускаясь в долину, король вдруг понял, почему его дворецкий недолюбливает Нолахо, а Милеа отказалась стать его женой. Теперь Боалу уже не мог запросто отмахнуться от ощущения, что совершил ужасную ошибку…

Наверху, на площадке, Питер тяжело вздохнул и отвел взгляд от трех фигурок, уже почти неразличимых далеко внизу.

Обернувшись, он увидел, что Милеа стоит недвижно, вперив взгляд в пышную зелень долины. Лицо ее было бледно и напряженно, но без тени отчаяния. Питер подошел к ней и нежно привлек к себе, обхватив со спины сильными мускулистыми руками.

Девушка тяжело вздохнула и ласково погладила ладонью его руку. Ей нравилось ощущать под пальцами шелковистые темные волоски.

— Питер, — сказала она тихо и вновь умолкла.

— Знаю, голубка. Знаю.

Милеа медленно повернулась и уткнулась лицом в его широкую грудь. Она слышала стук его сердца — тяжелый, четкий, уверенный, и непостижимым образом эта уверенность передавалась и ей. Девушка закрыла глаза и крепко прильнула к возлюбленному.

Наконец она мягко отстранилась.

— Пойдем. Пойдем отсюда.

Без единого слова они двинулись прочь и в конце концов вышли на тропинку, ведущую за холмы. Не задумываясь, Питер и Милеа медленно пошли по ней.

Узкая ладошка, которую бережно и крепко сжимал Питер, казалась вначале холодной как лед, но очень скоро согрелась.

На небольшой полянке они остановились. Питер привалился спиной к ближайшему дереву, а Милеа опустилась на траву, уткнувшись подбородком в согнутые колени. Она казалась такой маленькой и беззащитной, что у Питера сердце разрывалось от жалости.

— Голубка… — начал он осторожно, присаживаясь с ней рядом.

Милеа подняла на него темные глаза, доверчивые и любящие, и ирландец вдруг обнаружил, что все рассудительные слова разом куда-то делись, не успев сорваться с языка.

Он хотел сказать, что Боалу, судя по всему, твердо привержен семейным традициям и старинным обычаям, и им, быть может, стоило еще раз хорошенько подумать, чем обернется неповиновение принцессы деду.

Вместо этого Питер обнаружил, что негромко, но твердо спрашивает:

— Этот обряд считается законным?

Глаза Милеа потемнели.

— И да, и нет. Он считается законным с точки зрения древних племенных правил, но ни один современный суд не примет его во внимание.

— То есть даже здесь, на островах, девушку нельзя выдать замуж без ее на то согласия?

— Да, верно.

— Как ты думаешь, твой дедушка это знает?

Милеа невесело рассмеялась.

— Бедный Питер! Ты, верно, думаешь, что связался с семейством закоренелых консерваторов! Конечно, дедушка понимает, что это незаконно. Если хочешь знать, он очень трезвомыслящий человек, а его отец был выдающимся бизнесменом и преуспел в мире белых людей. — Она замялась. — Это звучит…

— По-расистски? — негромко подсказал Питер.

Девушка потрясенно раскрыла глаза.

— Нет, Питер, нет! Дедушке нет дела до того, что мы с тобой — представители разных рас! Ты же сам знаешь, что на Лаоми живут люди самых разных национальностей, и им хорошо вместе! Дедушка уважает всех достойных людей, независимо от их цвета кожи, веры или политических взглядов, и местные девушки и парни уже не первое столетие заключают смешанные браки. Почему бы и нет? Кстати, моя бабушка была из Бразилии!

— Значит, он не поэтому против нашего брака?

— Конечно нет! Просто… Понимаешь, если бы у меня были братья или сестры и если бы я не была единственным ребенком в семье, то он бы только радовался моему выбору… — С этими словами Милеа потянулась к Питеру и крепко обняла его. — Дорогой, мой дедушка хочет сохранить древние обычаи и традиции. Его отец много сделал для нашего народа, и дедушка считает, что он тоже обязан оставить после себя что-то хорошее. Любовь к родной истории, например, или старинную культуру. Потому-то он и основал все эти школы для изучения родного языка, академию национального танца и…

— Тсс, голубка, успокойся, — Питер ласково отбросил с ее лба длинные темные пряди.

Милеа повернула к нему сердитое лицо.

— Я просто хочу объяснить тебе, почему дедушка поступает так, а не иначе. Дело здесь совсем не в расовых предрассудках и не в том, что ты ему не по душе. Я, кстати, уверена, что ты ему очень даже нравишься!

Питер, не выдержав, улыбнулся.

— В таком случае, голубка, он нашел очень странный способ выразить мне свою симпатию.

— Знаю! — Милеа невесело рассмеялась. — Просто дедушка такой человек. Он всегда все делает по-своему.

— Значит, мы должны помочь ему немного измениться, — твердо сказал Питер, — верно, голубка?

Милеа пылко обвила руками его шею.

— Ох, Питер, как я рада, что ты это сказал! Я так боялась, что этот обряд все испортит и Нолахо сумеет встать между нами! Если б ты сказал, что мы должны снова хорошенько все обдумать или что-нибудь еще в этом роде… Клянусь тебе, Питер, я бы умерла от горя.

Ирландец ужаснулся. Он чуть было не потерял свою любимую, и даже не потому, что хотел отступить, отречься от их любви, а просто из нежелания вставать между ею и ее семьей.

Он крепко прижал к себе девушку, мысленно давая себе клятву о том, что эта минутная слабость больше не повторится. Ни за что и никогда. Теперь Питер знал это твердо. Впервые за все время, прошедшее с первой их встречи, он окончательно поверил в любовь Милеа.

Девушка сердцем почуяла его мысли, и душу ее наполнила теплом тихая радость, которая никогда уже не угаснет.

Они сидели, обнявшись, и молчали, потому что в словах просто не было нужды.

Солнце начало опускаться за океан, и редкие чайки на северном берегу притихли, устраиваясь на ночлег. Питер наконец пошевелился.

— Что ж, — сказал он, — твой дедушка забил гол в наши ворота. Давай подумаем, чем мы можем ответить на этот ход.

Милеа вздохнула и поднялась на ноги, сладко потянувшись всем телом.

— Не знаю, — грустно сказала она.

Питер тоже встал, и влюбленные двинулись дальше по тропинке. Птичьи трели звучали все громче, прощаясь с уходящим днем, а с океана потихоньку подкрадывалась темнота.