Виктория Готти - Суперзвезда

— Мамочка, не надо! Пожалуйста, мамочка, не делай этого! — Белла стояла в дверях. Ее глаза были наполнены ужасом, Челси безошибочно поняла этот взгляд.

Все замерло. Голоса смолкли. Челси знала, что эта маленькая девочка — ее ребенок, и все остальное не имеет смысла. Здравый смысл победил мысль о самоубийстве, она опустила пистолет на пол и протянула Белле руку. Притянув к себе дочь, Челси всхлипнула.

— Возвращайся в постель. С мамочкой все будет хорошо. — Погружаясь в глубокий сон, вызванный таблетками, Челси прошептала: — Пожалуйста, кто-нибудь, помогите мне.

Джонатан всегда полагал, что Венеция — город удачи. Подростком он приобрел здесь первый сексуальный опыт, попробовал наркотики, впервые напился — красным вином столетней выдержки. Он отлично помнил эти первые счастливые мгновения. Проходя мимо номера отца, он услышал громкие голоса — говорили отец, Джеймс и какая-то женщина, кажется Челси Хаттон. Он проверил запасной вход в номер. Дверь была не заперта! Бинго! Снова удача, совсем неудивительно, ведь он в Венеции! Как он обрадовался, что предпочел вздремнуть вместо того, чтобы устроить загул с молодой танцовщицей, которую встретил в баре накануне вечером. Он бы мог все пропустить. Оказывается, у старого черта был незаконнорожденный ребенок. Эта пикантная новость могла оказаться полезной. Он молча стоял в кладовой. Через какое-то время дверь хлопнула, актриса ушла. Он напряг слух, пытаясь разобрать все, что говорили Роджер и Джеймс.

— Ты ей веришь?

— Я не знаю, — ответил Роджер. — Но есть один способ это выяснить.

— Какой?

— Я хочу пройти тест ДНК. Разумеется, конфиденциально.

— Ты думаешь, она согласится на это?

— Если она так хочет произвести на меня впечатление, я не сомневаюсь, что она согласится на тест. Если она откажется, это докажет, что она мошенница. Но все это должно остаться тайной. Если об этом узнают, у прессы будет урожайный день — не говоря о том, как это отразится на Кэссиди.

«Это может быть очень полезно. Старик сделает все, чтобы скрыть это. Даже отошлет Кэссиди, если…» — лихорадочно думал Джонатан.

План оформился: он залезет в номер Челси Хаттон, найдет документы или еще что-нибудь, что связывает ее с Роджером, и уничтожит их. Она не должна унаследовать даже части состояния Турмейнов. Джонатан уже пытался убрать Кэссиди, и он не позволит этой девке сократить его наследство ни на доллар. Но что, если тест ДНК окажется положительным? Тут ему в голову пришел еще более грандиозный план.

С помощью горничной, молодой полной сицилийки, купившейся на лесть и несколько долларов, Джонатан вошел в номер Челси, который оказался копией его собственного в противоположном конце коридора. Здесь было темно и холодно. Он увидел, что французские двери, ведущие на балкон из гостиной, открыты, всюду были следы беспорядка. Даже при беглом взгляде на темную гостиную, освещенную только тусклым бра у входа, она заметил одежду, разбросанную по всей комнате. Джонатан хорошо был знаком с симптомами морального истощения, когда человек не может оторваться от пузырьков с таблетками, которые здесь валялись по всей комнате. Джонатан сам часто бывал в таком состоянии. Но, увидев валяющиеся кругом таблетки, он подумал о состоянии Челси Хаттон, и у него пробежал мороз по коже. Джонатан не хотел знать историю ее жизни, он хотел только убрать ее подальше от семьи Турмейнов. Он на цыпочках прошел мимо гостиной к первой маленькой спальне. Заглянул туда и, убедившись, что малышка, укутавшись в одеяло, крепко спит, вошел. Ребенок пошевелился, и на мгновение Джонатан запаниковал. Но девочка затихла, и он успокоился. На цыпочках вернувшись в холл, он направился к главной спальне. Там был жуткий беспорядок, одеяла и подушки раскиданы по комнате, бумаги рассыпаны по ковру. На полу возле кровати свернувшись калачиком мирно спала женщина, в которой он узнал Челси. Металлический блеск привлек его внимание. Он тронул предмет носком ботинка и понял, что это пистолет. Он явно пропустил печальную сцену.

«Возможно, у нее есть склонность к самоубийству, что не так уж плохо. Может, даже и к убийству, это было бы еще лучше. Что, если она убьет Роджера… а потом себя? Это может решить кое-какие проблемы», — размышлял Джонатан. — Если убрать Роджера, с Кэсс нетрудно будет справиться». Он опустился на колени рядом со спящей женщиной и быстро вытащил кипу бумаг, внимательно изучая каждую страницу в тусклом свете, льющемся из холла. Каждый листок был дополнением к его грязному плану. Определенно, он мог позволить себе выпить, а может, даже занюхать полоску того, что он нелегально провез с собой.

К полудню Джек и Кэссиди летели обратно в Венецию на самолете «Колоссал». Джек в кабине беседовал с пилотом о новой технологии, позволяющей управлять этим самолетом так же просто, как радиоуправляемой машинкой его маленького племянника. В роскошном салоне Кэсс отдыхала на кровати, которую стюард откинул нажатием кнопки. Она наслаждалась болью в теле, напоминающей о ночи любви. Они с Джеком отрывались друг от друга только для того, чтобы поговорить — обо всем: об их страсти к работе, потерянной любви, разрушенных мечтах и, наконец, о том волшебстве, что они дарили друг другу. Она на время заснула, а проснувшись, почувствовала успокаивающее присутствие Джека. Когда она открыла глаза и увидела, что он смотрит на нее, на ее лице появилась улыбка.

Он взял ее руку, поднес к губам и нежно поцеловал пальцы, потом наклонился, убрал прядь волос с ее лица и нежно взял за подбородок:

— Ну, я обещал тебе запоминающиеся выходные. И как?

Кэсс двумя руками накрыла его руку:

— Очень хорошо.

Она пересела на мягкое кожаное сиденье рядом с Джеком и нажала кнопку вызова. Когда пришел стюард, она попросила его снова превратить кровать в сиденье. Они входили в воздушное пространство Венеции, и к Кэсс возвращались мысли об «Опасных желаниях».

Джек тоже, видимо, думал об этом, он склонил голову набок, и на его лице появилась широкая ухмылка.

— Когда ты закончишь съемки?

Теперь она заговорила как продюсер:

— Если мы не выбьемся из графика, то сможем устроить финальный банкет в четверг.

Джек казался искренне удивленным:

— Правда? Я не думал, что вы так близки к завершению.

— Может, ты боишься, что я напомню тебе о нашем пари? Помнишь, ты утверждал, что я ни за что не уложусь в срок?

Усмешка Джека превратилась в улыбку.

— Или в бюджет. Эй, я всегда плачу, если проигрываю.

— Даже если ставка — это «Десмонд»? Мы говорим о том, чем ты живешь.

— Это только часть того, чем я живу, милая леди. — Его лицо стало лукавым. — Возможно, все, чем я живу, станет нашим.