Наталья Калинина - Не жди моих слез

Я тоже представилась.

— О, так вы англичанка? — Камилла была приятно удивлена. — Я почему-то приняла вас за француженку. Вы летите домой?

— Не совсем так. Я не хочу возвращаться к мужу. Я думаю снять квартиру и поступить на службу.

— Мне, наверное, помогла Мадонна. Я тоже собираюсь снять квартиру либо дом в каком-нибудь уютном местечке на южном побережье и заняться всерьез английским. А что, если нам поселиться вместе?

Она смотрела на меня дружелюбно и с интересом. Еще я поняла, что эта девушка откровенно мной любуется.

— Согласна, — сказала я со свойственным мне авантюризмом. — Только я не смогу платить много денег.

— Вы будете моей гостьей, — заявила Камилла. — Что, в Европе сейчас в моде короткая стрижка? Мы живем на задворках цивилизации. С длинными волосами столько мороки. Постригусь. Нанни, как ты думаешь, мне пойдет короткая стрижка?

В аэропорту Камиллу встречал лимузин с шофером. У нее с собой оказалось несколько огромных кофров. Так, я знала, путешествуют по-настоящему состоятельные люди.

— Где мы будем жить? — спросила она, давая тем самым понять, что право выбора принадлежит мне.

— Брайтон, — наугад заявила я.

— Прекрасно. У тебя там есть знакомые?

— Ненавижу бывать там, где меня кто-то знает. Это похоже на возвращение в прошлое.

Камилле понравился мой афоризм.

Я чувствовала, я сама ей очень понравилась.

Мы поселились в особняке неподалеку от побережья. В Брайтоне ключом била жизнь, несмотря на межсезонье. Камилла попросила меня позвонить в агентство, и через два часа нам прислали горничную. Моя новая подруга, судя по всему, была опытной путешественницей.

— Я хочу, чтоб ты работала у меня секретаршей, — сказала она вечером. Мы ужинали в большой, стильно обставленной столовой окнами на Ла-Манш. — В этом нет ничего обидного, правда? — Она протянула руку и коснулась моей. — Ты будешь помогать мне с английским — я говорю на нем медленно и плохо. Мы будем ездить куда захочется, болтать, веселиться. Мне так хочется пооткровенничать с тобой. У меня три брата, мама давно умерла, отцу до нас нет дела, хоть он и любит своих детей. У меня никогда не было подруги. Знаешь, почти все итальянки помешаны на сексе, и с ними больше не о чем говорить, кроме секса. Я занималась два года психологией, меня интересуют музыка, живопись. Мне кажется, тебя тоже интересует искусство. Я буду платить тебе тысячу долларов в месяц. Все остальное беру на себя. Согласна?

Я кивнула и улыбнулась Камилле. Эта девушка начинала мне нравиться.

В доме, который сняла Камилла, была одна большая — супружеская — спальня с высокой массивной кроватью в стиле какой-то королевской династии и две спальни для гостей-одиночек. Я думала занять одну из них, но Камилла распорядилась иначе.

— Мы будем спать вместе. Только ты не подумай, что я лесбиянка. Я их терпеть не могу. Просто я люблю болтать, лежа в темноте. Засыпать, просыпаться, снова болтать. Я хочу, чтоб мы побольше узнали друг о друге.

Камилла подарила мне изумительной красоты пижаму — нежно-голубой батист, вышитый синим шелком. И настоящий каскад невесомых кружев.

— Какое у тебя замечательное тело, — сказала Камилла, как-то войдя без стука в ванную. — Не стесняйся меня, пожалуйста. Я люблю женское тело, но это сугубо эстетическое чувство. Наверное, мужчины тебе прохода не дают. Когда-нибудь ты расскажешь мне о своих приключениях. Как хорошо, что мы встретились с тобой, Нанни. Спасибо святой Мадонне.

Я проснулась от того, что на меня кто-то смотрит. В окно заглядывала полная луна. У меня мурашки забегали по коже — с детства боюсь полной луны. Мне кажется, она превращает меня во что-то безвольное. Я вспомнила, что наша горничная опустила на ночь портьеры. Кто-то их поднял. Я опустила с кровати ноги и попыталась встать.

— Не надо, — услышала я шепот Камиллы. — Сейчас полнолуние. Луна всегда дает мне энергию. Я уже давно не сплю. Знаешь, у меня какая-то странная связь с луной. Я смотрю на нее и не могу оторваться. Нанни, лежи спокойно, прошу тебя.

Я повернулась на другой бок. Луна отражалась в большом зеркале возле стены. В нем она казалась еще ярче.

Я натянула на голову одеяло.

— Нанни, скажи: это страшно — отдаваться мужчине? — тихо спросила Камилла.

— Если ты его любишь, это очень приятно.

Она громко вздохнула.

— Не знаю, люблю я его или нет. Он красивый. И очень нежный. Но мне рассказывала одна знакомая девушка, что в постели мужчины становятся грубыми и часто делают девушкам больно. Это правда, Нанни?

— Как тебе сказать… Встречаются мужчины, которые думают в первую очередь о том, чтоб было хорошо женщине.

— У тебя был такой мужчина? Прошу тебя, Нанни, расскажи о своем первом мужчине. Мне очень важно это знать.

— Понимаешь, он… — Я вдруг почувствовала, что никогда и никому не смогу рассказать о том, как меня ласкал Леня. Для этого нет подходящих слов ни в одном из тех языков, которыми я владела. — Он был очень красивый. И он меня здорово хотел. И я хотела его… — Я вспомнила сцену на пляже в Феодосии и напряглась. — Я соврала тебе, Милли. Меня изнасиловали на пляже. Их было несколько человек. К счастью, я была пьяная в стельку. Я с горя напилась.

Камилла внезапно обняла меня, прижала к себе и стала гладить по голове.

— Бедная моя девочка. Как ты пережила такое. Святая Мадонна, я ненавижу мужчин.

Я затихла, вдыхая душистое тепло ее тела. Оказывается, мне тоже нужна подруга. Во мне за эти годы так много накопилось всего…

— Ты их тоже возненавидела? — допытывалась она, продолжая гладить меня по голове.

— Нет. Я влюбилась. И со мной сыграли злую шутку.

Я рассказала Камилле о Патрике и Джордане. Она слушала затаив дыхание.

— Хочешь, мы им отомстим? Этому индюку Джордану Хэрлоу в первую очередь? Это наверняка была его идея. Твой муж самый обыкновенный болван. Можно такое придумать…

— Не стоит, Милли. Мне кажется, если я увижу Джордана, я ни за что не смогу устоять.

— Ты продолжаешь любить его после всего того, что он с тобой сделал?

Камилла отстранилась и пытливо посмотрела на меня расширенными от изумления глазами.

— Это не любовь, Милли. Это что-то другое. Наверное, я не совсем нормальная.

— Может, это потому, что тебе было хорошо с ним в постели? — допытывалась Камилла.

— Наверное. Но не только потому. Понимаешь, я как бы видела нас со стороны, и это было такое красивое зрелище. Знаешь, это очень возбуждает. Меня вообще возбуждает красота.

— Меня тоже. Но я такая уродка. Красивый мужчина никогда не сможет меня полюбить. Если он и женится на мне, то только ради моих денег. У меня трезвый ум и обмануть меня невозможно. Тем более Рафаэлло художник и любит все красивое. Вот ты ему очень понравишься. Вы влюбитесь друг в друга, — сказала Камилла тоном, в котором я не услышала ни ревности, ни зависти.