Барбара Делински - Наслаждение и боль

Сейчас она отдала бы все на свете, лишь бы оказаться дома.

Карен разрывалась на части — с одной стороны, ей хотелось остаться в клинике, с Джорди, с другой — она сходила с ума от беспокойства за остальных детей. Правда, с ними обещала побыть Эллисон. К тому времени, как она вернулась, все уже были в постели, однако ни один не спал и всех их нужно было утешить и успокоить. Карен сделала все, что могла: посидела с каждым, подоткнула им одеяла и ласково поцеловала на ночь. Потом спустилась на кухню и набрала номер, который ей дали в клинике. Телефон стоял на тумбочке возле кровати Джорди.

Трубку взял Ли.

— Алло?

— Это я. Как он?

— Вполне прилично. Да вот он сам сейчас тебе скажет.

В трубке послышался неясный шорох, потом приглушенное:

— Привет.

— Привет. Как твоя нога? — поинтересовалась Карен самым бодрым и жизнерадостным тоном, на который только была способна.

— В порядке.

— Болит?

— Угу… еще как.

— Тебе дали что-нибудь, чтобы не так сильно болело?

— Да.

— Это хорошо. Должно быть, ты здорово устал, да?

— Да так… немного.

— Джорди… — Карен замялась. Ей так много нужно было сказать ему, а она не знала, с чего начать.

— Я уже утром буду дома, — объявил Джорди тоном, моментально положившим конец всем попыткам Карен завязать разговор еще до того, как она попыталась это сделать. Карен так и толком и не поняла, почему Джорди не хочется разговаривать — то ли до смерти устал, то ли ему действительно больно, то ли он просто не в духе. Или расстроен. В конце концов, Джорди есть Джорди — если верить Ли, конечно.

— Знаю, милый, знаю, — пробормотала она. — Я за тобой приеду. А сейчас я позвонила просто сказать, что я тебя люблю.

Джорди молчал.

— Джорди… — Глаза Карен наполнились слезами. Он ведь был ее сын, и хотя он поступил очень жестоко, Карен понимала, что и они с Ли вели себя не лучше. Ссориться с мужем — это одно. А вот позволить, чтобы все это отразилось на детях, — совсем другое.

— Я знаю, мам, — упавшим голосом прошептал он. — Я тебя тоже.

— Нам нужно поговорить, — немного погодя пробормотала Аманда. Они с Грэхемом снова занимались любовью — сначала в душе, а потом — в постели. Теперь она лежала, прижавшись щекой к его плечу. Рука ее покоилась у него на груди, одна нога — между его ног.

— Потом, — прошептал Грэхем, едва шевеля губами от усталости. Глаза его были закрыты, темные ресницы резко выделялись на смуглой коже.

— Мы с тобой почти перестали говорить друг с другом. А это очень важно.

— Ну, сейчас, положим, причина в другом. — Слабая тень улыбки скользнула по его губам и спряталась в бороде.

Аманда коснулась его губ. Почувствовав прикосновение ее пальца, они дрогнули, словно он попытался ее поцеловать, но это оказалось максимум, на что он сейчас был способен. Грудь Грэхема мерно вздымалась и опадала, словно он вот-вот готов был уснуть, длинные руки и ноги покойно раскинулись на постели.

— Так почему же мы перестали? — не отставала Аманда.

Грэхем так долго молчал, что она решила было, что он уже спит. С ним такое случалось часто — после особенно усиленных занятий любовью. А вот Аманда — никогда. Даже сейчас, совершенно измученная их с Джорди приключением, она чувствовала, что не может уснуть.

— Жизнь такая… — пробормотал он наконец.

— Что — жизнь? — не поняла Аманда.

— Она застигла нас врасплох. Такое случается, знаешь ли. — Глубоко вздохнув, Грэхем повернул голову, и глаза его встретились с глазами Аманды. — Я ответил на твой вопрос? Я хочу тебя, малыш! И если мы не сможем иметь ребенка нормальным путем, как все люди, все равно он у нас будет. Мы что-нибудь придумаем.

Аманда затаила дыхание, пытаясь разгадать, что кроется в глубине его глаз. Сердце ее забилось — открытый, честные взгляд Грэхема сказал ей все.

Повинуясь движению его руки, она уронила голову ему на грудь, приложив ухо к тому месту, где билось его сердце, и постаралась дышать в унисон с ним.

— А что, если все это… начнется снова?

— Мы этого не допустим.

— Ну да… мы ведь сами не понимали, что происходит, помнишь? Где гарантия, что так не случится снова?

— Зато теперь у нас появился опыт. Считай, что это была своего рода проверка на прочность.

— Прости, что не верила тебе… что обвинила тебя в интрижке с Гретхен. Сама не знаю, как это получилось. Наверное, от неожиданности. А может, от зависти: как же так, она беременна, а я нет? Тем более, по моим расчетам, ты как раз копался в ее саду, когда она зачала. — Грэхем никак не прокомментировал ее слова, и Аманда, подняв голову, заглянула ему в глаза. Оказывается, он успел задремать. — Как ты думаешь, — осторожно спросила она, — кто же все-таки отец ее ребенка?

— Понятия не имею, — сонно буркнул он.

— Думаешь, Ли?

— Хм…

Это можно было расценить и как «А почему бы и нет?» — решила Аманда. И принялась размышлять о цепи событий, которую повлек за собой этот факт, рассматривая все это в свете их сегодняшнего разговора с Джорди, пока они на башне дожидались спасателей.

— Что ж, может, оно даже к лучшему, если это Ли — по крайней мере, ему наверняка удастся убедить Гретхен не подавать в суд. Ведь это Джорди изрезал ее картины. Как ты думаешь, у него получится?

Гретхен ждала до утра четверга и только тогда отправилась звонить. Номер она знала наизусть. И хотя до этого она звонила Оливеру Дидсу всего пару раз, однако вспоминала его номер телефона куда чаще, чем ей хотелось бы, особенно в самые первые, самые тяжелые месяцы — сразу после смерти Бена. Тогда Дидс был для нее чем-то вроде якоря, за который можно будет ухватиться в трудную минуту. Номер его телефона был записан рядом с номером местного отделения полиции. Он был силой, которой Гретхен пока еще не умела как следует пользоваться, хотя при мысли о нем чувствовала себя намного увереннее — как этого и хотел Бен. Конечно, Бен догадывался, что сыновья будут недовольны его завещанием, но он не мог даже предположить, какую злобу у них вызовет его желание оставить все Гретхен. Как не мог он знать и о тех сомнениях, которые раздирали Оливера.

— «Филлхэм и Маркус», — пропела секретарша.

— Оливера Дидса, пожалуйста.

— Могу я узнать, кто его спрашивает?

— Гретхен Танненволд. — Прикрыв ладонью трубку, Гретхен сделала глубокий вдох и стала ждать.

Трубку он взял достаточно быстро — впрочем, как всегда. Как-никак, он ведь занимался в первую очередь наследственными делами — типичный кабинетный работник, не выпускающий из рук ручки и имеющий дело с бумагами и контрактами.

— Гретхен, это вы?

— Да, — ответила она, прокрутив в голове свою маленькую речь, которую заранее предусмотрительно выучила наизусть, чтобы показать ему, какая она сильная и независимая. — Я не отниму у вас много времени. Просто хотела предупредить: я выяснила, кто испортил мои картины. Я хорошо знаю этого человека, поэтому не собираюсь выдвигать никаких обвинений. И требовать возмещения издержек тоже. Я была бы вам весьма признательна, если бы вы сообщили об этом в страховую компанию, а заодно и Дэвиду с Аланом.