Ребекка Кристиансен - Однажды в Париже

Напротив меня лежит листок бумаги, исписанный моими собственными закорючками, вычислениями и подсчетами.

— Я доберусь до этого, — говорю я, заправляя волосы за ухо. Руки ужасно трясутся, и ноготь царапает мне щеку. — Эм, так…

— Это по поводу Леви? — прерывает меня мама. — У тебя была возможность задать доктору Пирсону кучу вопросов. Мы с Джошем попытаемся на них ответить, но все же доктор - эксперт в этой области. Почему бы тебе не поехать завтра вместе со мной и…

— Это не по поводу Леви, — теперь перебиваю уже я. — Хотя, немного и о нем. Но не по поводу медицинской чепухи или чего-то в этом роде.

— Так о чем это, Кейра? — спрашивает Джош. Он наклоняется, будто подталкивая меня продолжать говорить. Я глубоко вздыхаю.

— Вы же знаете, как сильно я хочу поехать в Европу. — Я сгибаю, разгибаю и снова сгибаю уголок бумаги. — И что у меня есть деньги и прочая ерунда, чтобы уехать, правильно? Так что, я задавалась вопросом…

«Боже, сейчас все это звучит ужасно в моей голове. Пожалуйста, могу я похитить вашего сына и переправить его через международные воды?»

— Я задавалась вопросом, могу ли я спросить Леви, хочет ли он поехать со мной? Если он не хочет, то тогда нет претензий. Но если он хочет… что же, возможно, это было бы действительно неплохо для него. У меня достаточно денег, а у него уже есть паспорт, так что…

Джош медленно кивает, будто думает, что это справедливо и рационально. Но мама наклоняется вперед и закрывает лицо руками.

— Я не могу в это поверить, — говорит она. — Жизнь твоего брата в опасности, а ты спрашиваешь, можешь ли ты взять его с собой в Европу? Лучшее место для него сейчас - это здесь, Кейра. Нет, Джош, и еще раз нет, я не собираюсь больше ничего слушать. — Она бьет Джоша по руке. — Кейра, мне жаль, что мы причинили тебе беспокойство, но я не думаю, что Европа была бы сейчас хорошей идеей для кого бы-то ни было.

— Причинили мне беспокойство? — повторяю я. — Ты думаешь, что я хотела взять его с собой, просто потому, что иначе не смогу поехать? Насколько эгоистичной ты меня считаешь?

— Окей, ребята, успокойтесь, — говорит Джош. — Аманда, сделай глубокий вдох. Это не то, что Кейра имела в виду.

— Нет, именно это, — подтверждаю я.

— Кейра. — Он посмотрел на меня. — Поставь себя на место мамы. Она чуть было не потеряла своего сына. Думаешь, что она горит желанием, чтобы он уехал прямо сейчас?

Я выпаливаю:

— Поехать в Европу - это не то же самое, что умереть.

В следующий момент я уже сожалею о том, что произнесла это. Мама начинает рыдать, ее лицо морщится и дрожит, и она впивается в меня взглядом, который будто кричит: «Посмотри, что ты наделала!»

— Кейра, — предпринимает очередную попытку Джош. — Почему бы нам не поговорить обо всем попозже, когда мы все немного остынем?

Я встаю.

— Не волнуйтесь. Если вы даже не собираетесь попытаться выслушать меня позже, просто забудьте о своем чертовом беспокойстве.

Я выхожу и поднимаюсь по лестнице в свою комнату. Мое тело трясет, словно я - вулкан, который сейчас взорвется. Я закрываю дверь и прислоняюсь к ней. Моя типичная мама. Делает поспешные выводы и думает, что знает обо мне все. Беззаботная, эгоистичная, безответственная - вот такая я в ее глазах.

Она чуть было не потеряла сына, но и я чуть было не потеряла брата. Но это ничего не значит для нее. Она слепа к эмоциям других, но только не к своим собственным. Она будет беспокоиться о своем разочаровании, но даже не извинится за то, что назвала меня шлюхой.

Когда приходят слезы, я почти что задыхаюсь. Типичная Кейра. Мини-истерика в комнате, а потом я буду делать так, как захочет мама. Отложу путешествие на неопределенный срок, и буду мариноваться в пригородной адской бездне, которая свела с ума моего брата. Очертания Эйфелевой башни и блестящее золото Версаля растворяются в небытии моего сознания. Слезы переполняют глаза, и я начинаю злиться.

Мне нужно разрешение для того, чтобы разозлиться. Я так сильно этого хочу. Я думаю о Леви в больнице, заточенном и скучающем, а затем представляю его рядом со мной в Париже, Амстердаме, Риме. Он увидит те вещи, о которых только читал в книгах, и заставит меня хохотать до такой степени, что я чуть не обмочусь в штаны, как это происходило раньше, когда были маленькими. В то время мама волновалась, что у меня имеются проблемы с мочевым пузырем из-за того, что Леви частенько ставил меня в неловкое положение. Боже, как же это было давно, когда ему удавалось так меня рассмешить.

Я должна бороться за это.

Когда я собираюсь спуститься вниз, чтобы умолять и унижаться, раздается тихий стук в дверь. Это Джош.

— Кейра? Спустись, пожалуйста, вниз, и мы поговорим обо всем как цивилизованные люди.

— А мама на это согласиться?

— Она уже это сделала.

Я распахиваю двери и вижу его мягкую улыбку. Он ведет меня в гостиную, где мама уже вытерла свое лицо и сидит с любимой декоративной подушкой с рисунком из игры «Камни Зендара» на коленях.

— Конечно, нам все еще нужно поговорить с доктором Пирсоном, — говорит Джош. — Мы не можем сказать «да» без одобрения всех лечащих докторов Леви. Но мы хотим для начала выслушать тебя.

— Ни для кого не секрет, что я хотела поехать туда уже много лет, — начинаю говорить я. — Когда я вчера увидела Леви, я осознала, как далеко от него была. Я знаю, что вы не хотите, чтобы я совершала это путешествие одна, так что…

— Ты думаешь, что путешествие Леви в одиночку, заставит меня почувствовать себя лучше? — спрашивает мама.

— Он не будет один, он будет со мной.

В мыслях я еще добавляю: «Ты мне не доверяешь?», но не произношу это вслух.

— Ты слышала сегодня доктора Пирсона, — говорит мама. — Леви не будет способен водить, жить в одиночку или заботиться о себе без посторонней помощи. Он не такой как ты. Он не поступит в колледж или…

— Доктор Пирсон ничего не знает, — возражаю я. — Он говорит о Леви, будто он - неодушевленный предмет. И, тем более, он не знает меня. Так же, как и ты, мама, помнишь?

Она свирепо смотрит на меня.

— Не поднимай эту тему.

— Что? Тот факт, что этим утром ты назвала меня шлюхой?

— Кейра! — кричит Джош.

— Это правда, Джош. Она сказала именно это.

— Я не виновата, что ты мне ничего не рассказываешь. — Мама скрещивает руки на груди. — Как я могу предполагать, что знаю каждую деталь из твоей жизни, если ты мне ничего не говоришь?

— Это не важно! Ты не должна автоматически предполагать, что я - шлюха! Я - твой ребенок! Или ты забыла, что он у тебя не один?

— Ш-ш-ш! — прерывает Джош. — Всем тихо. Спокойствие, помните? — Он сжимает мамино плечо. — Почему нам не спросить обо всем этом завтра у Леви? И тогда мы поймем, хочет ли он вообще ехать. Почему бы нам не позволить его желанию руководить этим вопросом?