Олли Вингет - #После Огня

– Я вообще не хотела ее брать, – раздраженно сказала Алиса, отпуская ладонь.

– Тихо, тихо. Знаю, что не хотела. Разные вы, сила у вас разная. Я сама их не любила, Лекарей-то. Мы за душу, они за тело. Мы силу ради большого да небесного пьем, а они во имя земного. Вы никогда друг друга не примете, милая. Но ты ее сохрани.

Алиса нехотя кивнула, понимая, что опять дает обещание спасать эту девчонку.

– Я постараюсь. Если не ради нее самой, так ради тебя и Томаса.

– Он был хорошим человеком, – заметила старуха. – Винил себя почем зря, но не злобился.

– Я поняла это, пусть не сразу, но поняла.

– Вот и дочку его пойми. – Фета помедлила. – А мальчишка этот… Лин. Ты уже чуешь, что ни к чему он тебе, только назад тянет. Не усердствуй, пусть у них сложится.

Алиса хотела наигранно удивиться, но поняла, что ложь, даже такая незначительная, сейчас совершенно неуместна.

– Я его не держу, с кем хочет, с тем и будет.

– Милая, он тебя любит. Влюбленных и не надо держать, они сами за тебя держатся. Их прогонять надо, коли хочешь, чтоб ушли.

Они снова помолчали, думая каждая о своем.

За окном разгорался солнечный день. Пекло уже перешагнуло через пик зноя, и воздух принялся медленно остывать. Совсем скоро на улицах снова появятся люди, те самые, которые день за днем будут куда-то спешить, стоять в очередях за пайком и долго тянуть слабый отвар у костра, болтая о всякой ерунде…

Алиса поймала себя на том, что уже думает о них отрешенно. Совсем недавно это была и ее жизнь, а теперь каждодневные хлопоты жителей Города начинали казаться ей бессмысленным хождением по кругу.

– Надо бы уже летунам возвращаться… Не дай Роща, их увидят. Не дай Роща, узнают и доложат старику, – озабоченно проговорила Фета, подходя к окну.

Отряд добровольцев неторопливо расположился в тени дома Правителя. Который день никто не стучался в тяжелые двери, да и изнутри почти не доносилось звуков. Старик был плох, он мало ел, почти не пил, только сидел, скорчившись в своем кресле, да трогал шнурок без медальона на своей хилой груди.

Последний его приказ всех позабавил. Старик точно начинал скатываться в бездну немощи разума. Выставить дозор недалеко от Черты, да так, чтобы с дороги никого из них не было видно и чтобы в Братстве о том не прознали, смех да и только.

Но приказ есть приказ. Сыпля шуточками и добродушно ругаясь, добровольцы парами уходили, чтобы до одури всматриваться в пыльный горизонт. Улетевших вестников никто уже не ждал обратно. Братья отправлялись на вылазки и возвращались назад. Жизнь шла своим чередом. И только Правитель все томился в глупых надеждах получить весточку о найденном оазисе.

Когда дневную тишину нарушил приближающийся топот тяжелых сапог, отряд, все как один, подскочил на ноги.

К покоям стремительно бежал один из дозорных. Он несся, рассекая тяжелый, горячий воздух, и по его раскрасневшемуся лицу крупными каплями струился пот.

Не говоря ни слова товарищам, дозорный резко постучал в дверь и вошел в темные покои Правителя. Мягкий полумрак комнаты мгновенно ослепил его, проведшего половину дня, пялясь на плавящуюся под солнцем пустыню.

– Правитель! – только и смог выдавить воин, держась за бок.

Старик медленно поднял голову. Если бы дозорный мог разглядеть его лицо в темноте, то он не устоял бы на ногах от страха. Сухая кожа обтянула череп, глаза глубоко запали, нос заострился, и только красный, длинный язык продолжал облизывать растрескавшиеся губы.

– Там у Черты… – задыхаясь, выдавил мужчина, хватая ртом воздух. – Вожак их с девчонкой. Девчонку не знаю. Вожак живой.

– Новый? – шелестящим голосом спросил старик.

– Тот, которого Томас выбрал. Он умирал, мне говорили, что умирал. А сейчас летит. И девка тоже.

Старик дотронулся костлявой ладонью до лба, его узкие губы растянулись в улыбку, больше походящую на оскал.

– Замечательно. Иди скажи всем: пусть готовятся. Будет бой.

– С кем? – непонимающе спросил дозорный.

– С Братьями, – продолжая скалиться, прошептал старик. – Иди скажи им, что я скоро выйду.

Когда воин, пятясь и мелко кланяясь, вышел за дверь, Правитель приподнялся в кресле. Ноги, как и все умирающее тело, плохо служили старику. Но последних сил хватило, чтобы добраться до заветного ящика. Дрожащими руками старик поднял крышку и нащупал там два последних медальона. Не раздумывая ни секунды, он накинул оба шнурка себе на тонкую шею. Два деревянных кругляша постукивали друг о друга.

Старик глубоко, с наслаждением вдохнул и медленно выдохнул. Ноги перестали дрожать, по рукам вместе с ускорившей ток кровью потекла упругая сила.

– Прилетела, пташка, – пропел он. – Вот и славно.

Общий дом взволнованно гудел. За плотно закрытыми дверями раздавались быстрые шаги, кто-то перекладывал вещи, рассеянно швыряя ненужное на пол, кто-то спотыкался о раскиданные рюкзаки, ругаясь под нос.

Никогда еще на памяти молодняка Крылатые не отправляли своих братьев в такой дальний путь. Те, кто оставался в Городе, волновались не меньше решивших лететь к оазису. Таинственные перемены, что случились с Алисой, смерть старого Вожака и споры в лазарете – все это лишь подогревало нервное оживление.

– Не суетись! – приговаривала Гвен, наблюдая, как брат заталкивает в рюкзак давно уже прохудившуюся флягу.

– Это ты не тормози, – беззлобно отвечал Трой, нашаривая в чужом мешке чистые носки и засовывая в свой.

Гвен уже собралась.

Еще вчера ей смутно показалось, что скоро случится что-то интересное, обещающее долгую дорогу. Она с детства умела предсказывать разные мелочи, что неплохо пригождалось им с братом в шалостях. Потому Крылатая уложила в свой рюкзак все, что могло пригодиться не только ей самой, но и Трою, и теперь сидела на кровати, прислонившись затылком к стене.

Юркие, смуглые, полные молодой силы, близнецы словно умудрялись быть сразу в нескольких местах, проносясь пыльными вихорками по улицам Города. Гвен и Трой знали каждый камень, каждую тропку от гор до Черты. А когда наконец доросли до крыльев, то с привычной легкостью прошли все муки испытания. Говорили, что в забытьи трансформации тел они крепко прижимались друг к другу, будто опять оказались в одной материнской утробе.

– Что там еще надо положить?.. – задумчиво проговорил Трой, оглядываясь.

Вокруг него валялись мятые вещи.

– Что-нибудь для костра, например, – в тон ему сказала Гвен, сдерживая улыбку. – Может быть, стрелы, а? Пайки. Рубаху, м-м… Еще одно исподнее, на случай, если мы встретимся с охотником, а ты обделаешься со страху.

Гвен ловко увернулась от запущенного в нее ботинка и растянулась на кровати. В общей суматохе дома ее голос не был слышен никому, кроме брата.