Svetlana Gamayunova - Птицедева

Я особо и не противилась, только внутри что-то кольнуло: «Что-то ты, Лотта, как сама не своя – идешь, куда ведут, ешь, что велят, ни о чем не заботишься, плывешь по воле волн». Тут же пришла другая мысль: «А детки здоровые – не счастье ли? И сама без печали живешь – плохо разве?» Как пришла мысль, так и ушла, а я равнодушненько так пошла чудеса смотреть и ничто меня не удивляло, не восторгало, а ведь должно было.

Умом понимала, что на острове невероятно красиво. Небо – удивительно лазурное, высокое, яркое, такое, каким оно бывает после дождя осенью; воздух – радостный, чистый – так и звенел. На той стороне острова зеленел лес смешанный, все деревья, что я знала, росли там – и дубы многовековые, и ели хмурые, и березки белоствольные радостные. Пошли мы туда, только смотрю я на них – и не растворяюсь в лесу, как обычно, не чувствую их, смотрю, как на нарисованные. Прикоснулась к березке, как к стене, не чувствую жизни в ней, да и в себе не чувствую. Мысль, что что-то не так, как пришла, так и ушла, а я иду, улыбаюсь и солнцу радуюсь. Трава зеленая – и я трава. По лесу погуляли, тетки меня опять к дому привели, а рядом с домом Мировое Дерево растет, ветвями колышет, и листья будто шепчут чего. А я язык забыла. Кот как-то печально на меня смотрит, об ноги потерся и спрашивает:

– Сладенькая, как спалось-то?

– Хорошо, без сновидений, встала отдохнувшая, голова ясная и мыслей плохих нет, одни радостные, спокойные; про то, как жить хорошо и что жизнь хороша.

– Это я ночью старался, тебе мурлыкал, а днем вот тетки твои песни поют.

И правда, мы по острову ходим – то Алконост песни поет, счастье пророчит, то Сирин; красиво так поют, заслушаешься. Только Гамаюн почему-то печально головой покачивает и молчит. На полянку выйдем – они вместе песню заводят. И от этих песен так хорошо на душе становиться и ничего не хочется, только песни слушать, кушать и спать.

Не знаю, сколько дней мы так прогуливались, только от избытка счастья мне так сладко стало, что захотелось то ли головой стукнуться, то ли кого-то стукнуть, и очень хотелось очнуться от этого лилового сиропа, а не получалось.

Однажды вечером, как тетки спать отправились, пошла я поздороваться с Вечеркой, она как раз солнце провожала. Стоит, на запад неотрывно смотрит, волосы ветер развевает, а закат полыхает красный-красный – сердится. Значит, ветер завтра будет, а тетки этого не любят. Потом обернулась она ко мне и спрашивает:

– Счастлива ли ты, девица, счастлива ли ты, красная?

– Да, – говорю, – Вечерка, счастлива, покойна– только не пойму, со мной ли это и я ли это, как будто сплю с открытыми глазами – ни мыслей, ни желаний, кроме как поесть да выспаться. Вот только когда тетки песни не поют, да я еще спать не ложилась, мне как отголосок какой-то другой жизни слышится, будто должна я что-то сделать и узнать важное, но утром все пропадает и хорошо мне тогда, лучше и не придумаешь. Не знаешь, что со мной происходит?

Вечерка улыбнулась печально так, но сказала:

– Не нравится мне то, что с тобой сделали, но сил моих тебе помочь не хватит. Ты видела Алатырь-камень, что под Мировым деревом лежит? Пойди к нему, прикоснись, может, что и изменится, а сейчас прости, занята я очень, солнце проводить должна.

– Спасибо, – сказала ей и направилась к Дереву.

Камень мне этот показывали тетушкии сказывали, что этот камень не простой, что сила в нем необыкновенная, а я еще удивилась: маленький такой камешек, что в нем такого необыкновенного?

Нашла камень, села возле него, и такой он мне красивый показался – белый, блестящий и так манит к себе, так потрогать его хочется. Присела я на траву и дотронулась до него, а он горячий такой оказался, попробовала поднять, а он хоть небольшой, а тяжелый. Потом вдруг стал на глазах увеличиваться – уже не камешек, а валун целый вырос. Чудеса. Смотрю на него, а рук не отнимаю, даже плечом привалилась. Тут глядь – из-под него ручеек пробиваться начал, чистый такой, веселый, журчит, плещется. Так и захотелось воды из него испить и умыться. Наклонилась, набрала воды в ладошки, плеснула в лицо и тут …. как будто пелена с глаз слетела, мир перевернулся, живым стал, почувствовала я его. И дерево почувствовала, и траву под ногами, и небо над головой, в которое подняться захотелось, полетать. Еще зачерпнула воды и глоточек выпила. Улыбнулась и поняла, что это опять я, такая, какая есть – со своими тараканами в голове, со своими проблемами и радостями, а не как кукла, «счастливая» дева, у которой два желания и одна извилина в голове. Сначала обрадовалась своему пробуждению, а потом обозлилась и на теток, и на Кота этого: зачем они меня заморачивали, ишь, игрушку нашли. Ножкой топнула – ну, ты у меня, интриган хвостатый, сейчас пожалеешь о песнях своих успокоительных – и пошла искать Кота.

Кот нашелся возле Дерева и они изволили на ночь откушать, а увидев меня, такую грозную, сметанкой своей любимой подавился. Сообразил, что лучше спрятаться, горшок бросил, взобрался на Дерево. Но я тоже умею по деревьям лазить, пусть не когти у меня, а только злость, но Кота я поймала за хвост, на землю сбросила, уселась на этого теленка сверху и прорычала:

– Сказывай, почто меня ополоуметь решили?

Кот замялся, пощады просить стал:

– Ну что ты, Лотточка, как это ополоуметь, мы тебя осчастливить хотели. Скажи, мало ли девушек мечтают в спокойствии и полном довольствии жизнь прожить? Чего тебе не хватало – песни тебе пели, сказки рассказывали? Спала, как сурок, на пуховой перинке, ела вкусно, чувствовала себя абсолютно здоровой, да и была такой – ни токсикоза, ни болей никаких, детки растут, ты родишь их в срок без боли и особых затруднений. Что тебя не устраивает? Да большинство будущих мам за такое счастье на край света пошли бы, а ты гневаешься. Чего тебе надо-то? Страдать, рефлексировать, о себе, неправильной, думать, кого из принцев больше любишь, размышлять, как залетела с первого раза и почему, да что от тебя боги хотят??? Или тебе в лесу на земле ночевать нравится больше, чем в тереме? Что не так, Лотточка, девочка наша?

Тут я призадумалась, Кот, конечно, во многом прав, жирую я тут немеряно, не ценю «заботу», только вот «овощем» быть не хочу, время зря терять не хочу, жизнь свою прожить хочу, а не в полусне сказки чужие слушать. Сказала об этом в довольно грубой форме Коту и строго так приказала:

– Рассказывай, прохвост, почто меня одурманили?

Кот отодвинулся от меня на всякий случай подальше, чихнул и пропел:

– Да, благими намерениями дорога в ад устлана, – и повторился. – Никто тебе зла, Лотточка, не хотел, только одно добро, чтобы отдохнула ты, чтобы мыслями не маялась, чтобы спала хорошо, чтобы детки росли здоровыми, ведь остров Буян – место силы особой.