Галина Гончарова - Не сотвори себе вампира

Но это я заговорила о пытке. Это я поклялась, что сделаю все для моих друзей. И если я откажусь теперь – сломаю в себе что-то такое, чему не срастись. Я потеряю уважение к своему слову. А если буду его пытать? Я стану совсем другой. Какой? Холодной, жестокой, злой – не знаю! Что пнем по сове, что сову об пень, а птичку все равно хоронить придется. Вот и я в себе что-то похороню. И в одном и в другом случае. Но выбора нет. И рядом никого нет. Нет со мной такого человека, большого, сильного, умного, чтобы положил мне руки на плечи и сказал: «Юленька, все твои проблемы гроша ломаного не стоят. Я их сейчас решу. А ты пока посиди в уголочке, отдохни немного…» Но его нет. И может, никогда и не будет.

Даниэль, хотя и вампир, но и ему не по себе, а за триста лет можно было еще и не к такому привыкнуть. Если тебя самого пытают, можно ли сохранить в себе доброту и мягкость? Я бы не смогла. Даниэль смог. И я не хочу заставлять его ломать что-то в себе. Я – никто. Он – гениальный художник. Его дело творить, а не громоздить трупы. Да и не сможет он. Не захочет. Проще самой взяться за нож, чем его уламывать. Никто за меня мою работу не сделает. Это как у Атланта. И держать тяжело, и плечи натирает, и надоело все до крайности, а только больше этот чертов небесный свод держать некому.

Я решительно сняла с подставки все имеющиеся там ножи. Шесть штук. И направилась в ванную комнату. Даниэль сидел на краю ванны и поигрывал ножом в опасной близости от горла ликантропа.

– Юля?

Я посмотрела на него. Бедный вампир.

– Ты поможешь мне?

У Даниэля глаза на лоб полезли.

– Юля, ты это всерьез?! Ты собираешься его пытать?!

– А что заставляет тебя думать, что я шучу? У них в руках три моих друга. И этот… О! Ты участвовал в налете на дачку Снегирева?!

– Не твое дело! – рявкнул оборотень.

Я и сама не поняла, как и что получилось. Руки сработали быстрее головы. Я полоснула оборотня ножом поперек груди.

– Не смей на меня орать, тварь! – прошипела я.

Даниэль смотрел на меня с ужасом. На красивом свитере оборотня набухала симпатичная красная полоса. А я была как под наркозом. Из всех чувств осталось только одно – ярость. ЭТО СУЩЕСТВО посмело повысить на меня голос?!

– Юля!

Я сверкала глазами не хуже вампира. Кажется, я вошла в настроение! Ну, теперь держитесь, фашисты!

– Никакая мохнатая тварь не посмеет поднять на меня хвост! Заклей ему рот и держи нож у горла! Если попробует перекинуться – режь!

– Как прикажешь, – Даниэль поспешно заклеил оборотню рот. – Юля, но ты…

– Молчать! – рыкнула я. – Поверни его так, чтобы я руки видела!

И сама себе удивилась. И откуда что взялось? Ведь была такой милой девочкой!

– Слушаюсь!

Вампир послушно повернул Петю на живот и руки оборотня оказались у меня прямо перед глазами. Большие, не слишком красивые, поросшие на сгибах рыжеватыми волосками. И сейчас я должна разрезать эти пальцы… Юля! Не смей расклеиваться! За тобой трое друзей, которым больше не на кого надеяться! Ты осталась! И подвести их ты не можешь! Не должна!

Я отделила от кисти мизинец – и полоснула по нему ножом. Разрез получился не с первого раза. Руки заскользили в крови.

– Даниэль, ты не знаешь, у него перчаток нет?

Я старательно говорила на самые обычные, ничего не значащие темы, чтобы отвлечься от своих действий, чтобы не думать и не ощущать. Любая человеческая эмоция мне была сейчас противопоказана. Если бы я хоть на минуту задумалась о том, что я делаю, со мной бы истерика случилась. Оставалось только прятаться за холодное спокойное любопытство. Понимал ли это вампир? Вряд ли. Голос его был спокоен и холоден, с нотками неодобрения.

– Не знаю.

– Надо было по дороге пару хирургических купить. Ну да ладно, так разберемся!

Мои пальцы были все в крови, и резать было жутко неудобно. Но я упорно кромсала палец вдоль, добираясь до кости. Главное было не думать, что это живой человек. Ну, пусть оборотень, но живой. И так же способный чувствовать боль. Так же, как и Борис, как Вадим, как Мечислав… Лучше думать, что это – курица. А мне надо приготовить филе. Вот так, вдоль, нащупывая кость…

Вырезать кость из живого человека оказалось только чуть посложнее, чем из мертвой курицы. Вампир крепко придерживал оборотня в ванной, чтобы тот не дергался. И наконец кость мизинца осталась торчать посреди ошметков плоти, голая и красная от крови. Я подумала и кивнула Даниэлю. Искать молоток не хотелось.

– Переверни его обратно.

Вампир повиновался. Лицо оборотня было искажено от боли, а на щеках – две дорожки от слез. Я рванула за ленту, сдирая ее с губ вместе с кожей. Оборотень взвыл, но я не обратила никакого внимания на его страдания.

– Будешь говорить?! Или мне молоток поискать?! Я сейчас тебе эту кость обломаю, а потом за остальные пальцы примусь. Буду мясо срезать по кусочку! А потом еще и прижигать! Богом клянусь! Ты мне все выложишь, но будешь в таком состоянии, что проще тебя убить! А мне этого очень хочется! Так задавать вопросы – или рот заклеить?! Я тебя буду медленно убивать! Обещаю!

Наверное, что-то было в моих глазах. Что-то правдивое, отчего он мне поверил. Да я и сама себе верила. Я бы сделала все, что обещала. Я такая. Оборотень сглотнул и кивнул.

– Спрашивай!

Я очаровательно улыбнулась. Даниэль смотрел на меня с тихим ужасом.

– Юля, ты…

– Я. Подожди, милый. Итак! Какое место ты занимаешь в стае?

– Я второй после вожака.

– ЧТО?!

Теперь опешила уже я.

– Второй после вожака стаи? Даниэль, он не врет?!

– Нет, – угрюмо отозвался вампир.

– Хорошо. Ты участвовал в налете на дом Снегирева?

– Да.

– Там вы взяли два гроба с двумя вампирами. Так?!

– Да.

– И куда вы их отвезли?

– Не знаю!

– Врет.

– Даниэль, заклей ему рот!

– Не надо! Я скажу! Гробы мы отвезли на Бодлера восемнадцать. Там частный дом.

– Они и сейчас там?

Я удивлялась сама себе, но допрос вела уверенно и спокойно.

– Не знаю!

– Опять врет!

– Даниэль, заклей ему рот!

– Не надо!

– Что значит – не надо?! Мужик, ты не ценишь моей доброты! Я тебе пока жизнь оставила!

– Пока? – уточнил вампир.

Я похлопала ресницами.

– Я не хочу убивать, но если он меня доведет, рука у меня не дрогнет.

– Юля, ты не должна…

– Разумеется.

– Ты потом сама себя не простишь…

Я прервала объяснения и прочую душевную чушь. Не до того. Нет у меня ни души, ни сердца, ни мозга. Я ничего не чувствую и ни о чем не думаю. Я – автомат, настроенный на победу. Терминатору никто не говорил, что есть какие-то моральные нормы. Ему просто было сказано спасти, вот он и спасал. И я спасаю. Собственную жизнь. И жизни еще четверых вампиров. Хотя на старичка Шварца я и не похожа. Мышечную массу не дотянула. А ч-черт!!! Я не могу позволить себе расклеиться! Потом, после победы (обязательно победы, мыслей о поражении я не допускала!) я опять стану нормальной и всласть намучаю себя угрызениями совести. Может, даже от кошмаров буду просыпаться. А пока мне не до того! Я на последнем рубеже, и за мной жизни моих друзей. И рука у меня не дрогнет. Я смерила вампира надменным взглядом.