Ульяна Соболева - Позови меня 1 и 2 (сборник)

46

Я всегда думал, что Боль это неотъемлемая часть меня. Тот элемент, без которого невозможно быть Деусом. Ведь в нашей природе заложена потребность в ней, в том, чтобы выпивать чужие страдания. Один из факторов, без которого Деусы со временем слабеют и теряют свою силу.

Я ошибался. Тысячелетие я свято верил в то, что на самом деле оказалось неправдой. Потому что только сейчас я узнал, что такое настоящая, неприкрытая боль, та, которая не насыщает, а превращает всего тебя в огромный агонизирующий кокон. И в этом коконе намертво запаяны все твои реальные чувства, они отчаянно рвутся наружу, скребут изнутри, разрывая плоть, но им не выбраться оттуда, потому что единственный шов, тянущийся грубым уродливым шрамом вдоль всей души, ты заварил сам.

Наступит время, и я разорву его к чёртовой матери, разрежу, не оставив ни единого шанса остаться этому кокону целым, но не сейчас. Сейчас я закапывал их в землю без похоронного марша. Слишком живые, чтобы сдохнуть в тесных застенках, они обязательно восстанут, но не раньше, чем я позволю себе отдаться воспоминаниям, ледяными лапами схватившим за горло и не позволявшим сделать глубоко вздоха.

Всё оказалось намного проще, чем я представлял себе. Возможно, это было вызвано тем, что сейчас мне уже было нечего терять. Сейчас я уже не задумывался о количестве жертв или обеспечении достойной защиты своим близким и союзникам.

Алерикс отнял единственное, что было дорого мне в это треклятом мире. А союзники…союзники знали, на что шли, соглашаясь с моими планами. Они были не из тех, кто верил в возможность победы в войне без потерь. Такого не бывает вовсе. Нельзя победить в войне, не оставив в её прожорливой глотке жертвы. Она заберёт всё, что считает своим, и тебе не остается ничего, кроме как торговаться с ней за каждую дорогую для тебя душу.

Я знал Герда с самого его рождения, один из сыновей Лиама, он служил нашей семье с тех пор, как научился быть полезным. Говорят, либо окружение влияет на тебя, либо ты на окружение. Лиам вырастил своих детей в соответствии со взглядами нашей семьи и моего отца в частности. Он помнил времена, когда жестокость Деусов, пусть и была высокой, но не подменяла собой закон. Некогда, ещё при Неймане Мортифере, даже Высшие Деусы могли понести наказание за массовое уничтожение смертных и Низших, за повальное истребление жизни вокруг. Как мудрый правитель, дед понимал, что власть должна быть ограничена в любом случае. Власть правителя – Советом, а власть Консулов, входящих в Совет, - правом вета монарха. Алерикс вместе с заново назначенным им же Советом, по сути представлявшим кучку алчных чиновников, сломал эту систему, превратив в кормушку для своих лизоблюдов, с готовностью считавших собственные выгоды от использования ресурсов Континента и не задумывавшихся о том, насколько эти самые ресурсы трудновосполнимы. Непростительная недальновидность для тех, кто может жить столетия. И пусть даже люди плодятся подобно кроликам, тем самым нивелируя высокую смертность, со временем необходимость добычи их откуда-то ещё станет невероятно острой.

У Лиама, как и у его семьи, как и у тысяч, подобных им, не было другого выбора, кроме как согласиться с моим предложением. Он хотел жить, он хотел, чтобы жили его дети и правнуки. Того же самого желали его потомки и все те, кто на протяжении долгого времени молча поднимали вход в купол, позволив мне приучить к себе зверей с Голодных степей.

Алерикс просчитался, решив, что страх может сдержать на цепи многотысячное население Континента. Иногда страх бывает настолько сильным, что разрывает любые кандалы, принуждая бежать, но не назад, а вперёд, к самому источнику опасности.

Так же, как атаковали обитатели Голодных степей сейчас горожан, жадно вдыхая их души и разрывая тела клыками. Некогда Высшие Деусы, они уничтожали себе подобных с жутким чавканьем, отрывая головы, не отвлекаясь на опустошённые оболочки, падавшие к их лапам. Эти звери, в отличие от остальных, не жалели ни об одном мгновении своей недолгой свободы. Некоторые из них подыхали в страшных муках, выбрав себе соперника не по силам. Но подыхали со злорадной улыбкой и сытые впервые за долгое время. На земле родного Континента, а не под осточертевшим куполом, искажавшим небо над Мёртвыми степями.

Я наслаждался тем побоищем, что разворачивалось вокруг. Я нёс смерть каждому городу, в который мы заходили, и она благодарила меня силой врагов, встречавшихся на пути. Я ощущал это могущество в своей крови, оно пенилось в ней волнами, стремясь вырваться наружу и поглотить всё вокруг, испепелить всё, что дышало и сопротивлялось. Оно требовало искоренить Жизнь везде, где мы ступали. Один за другим поселения сдавались, жители склоняли головы, становясь на колени и подставляя шеи, не смея взглянуть в глаза нападающим, повинуясь воле стаи Смерти, которая удовлетворенно рычала, проходя мимо и волной забирая с собой тех, кто покорился, либо сжигая дотла тех, кто до последнего бился.