Галина Нигматулина - Цветок змеиного дома

«Хм-м-м. Чужую со-рин при ее ньере? Интерес-с-сный союз. Нужно выяс-с-снить…»

Ах, как бы ему хотелось хоть раз почувствовать под собой извивающееся прохладное тело женщины своей расы! Ее хвост, обвивающий его, словно гибкая лоза верры. Ее упругая чешуйчатая кожа под ладонями, которая так приятна на ощупь и которую хочется трогать и трогать, протягивая пальцами по чувствительным чешуйкам, ощущая трепетную дрожь в ответ…

Раздвоенный язычок, ласкающий его вздыбленный фаллос, и плоть, принимающая его в свои глубины целиком и полностью… Такая упругая, гладкая, шелковистая (от возбуждения гигантское тело медного нидда протянуло сладкой судорогой).

И скользить, скользить, скользить вместе с партнершей по земле, впившись клыками в основание тонкой шейки. И ответный укус в плечо во время кульминации. И сплетенные тела, как единое целое. И видеть свое отражение в ее глазах. Глазах с вертикальным зрачком…

Нааганит прикрыл веки: «Аналлин. Красивое имя. Самочка. Третьему лорду так повезло!»

Настроение резко изменилось. Зашипев, медноволосый раздраженно ударил хвостом по полу, чем вызвал страх у только что явившихся наложниц.

«Он должен найти эту хассову Землю! У него осталось всего три попытки. Для женщин того мира. Теперь только для них! А его дочь будут звать Ланидда!!!»

Двенадцатый лорд предвкушающе оскалился, а потом, приоткрыв полыхавшие багровым отблеском рубины с вертикальной тьмой, поманил к себе напряженную халидку. Сменив обличие, подмял под себя ее гибкое теплое тело. Впился в нежные губы довольно жестким поцелуем и, приподняв девичьи бедра, резко вошел на всю длину своего немаленького, даже в человеческой форме, возбужденного члена. Почувствовав, как сжалась от страха и боли его партнерша, смягчился и стал брать наложницу более осторожно. Он любил, когда его рин стонали от страсти, а не от боли. Вскоре к халидке присоединились и хайдарки. К утру он позовет еще трех. Ингарр славился среди лордов своей любвеобильностью. Впрочем, как и все нааганиты из дома медных ниддов. Его дома…

– А кто это у нас такой маленький? А чьи это такие зелененькие глазки? А ручки? А какие у нас крошечные пальчики! А кто это у нас такой сладкий-пресладкий? Да, мое солнышко? Да… Ну, иди, иди к мамочке, иди ко мне, хороший мой. Сейчас будем кушать. Умничка моя терпеливая. Всегда сестричке уступает. Настоящий мужчина растет. Да, моя радость? Да… – сюсюкаясь, осторожно забрала у иссаэра сына и, приложив его к своей груди, стала с умилением наблюдать за жадным ротиком, ловя своими губами пухлую ручонку, которая уже довольно ощутимо вцепилась мне в волосы, чувствуя, как мое сердце затапливает абсолютное счастье.

Рядом на кровати весело сучила ножками Аналлин под присмотром своего папочки, который наблюдал за мной потемневшими глазами, полными довольства, желания и какой-то гордости, что ли. Анаишшш же, передав мне младенца, привычно переместился за спину и, обняв, стал смотреть, как я кормлю потомство его эна, шепотом комментируя: «Вот если бы его допустили до моей груди, иссаэр бы показал Алексссандру, как правильно нужно ее сосать. Ну, ничего, придет время, и он своего анни (Прим. авт.: сын брата) сводит к рин. И лично всему обучит. Самых красивых подберет». Еще и причмокивать начал, передразнивая малыша, опустив ладонь на мой уже довольно плоский живот. Зараза неугомонная.

Понимая, что это всего лишь шутка, улыбнулась. Нам до этого момента еще ой как далеко. Поживем-увидим, кто куда пойдет и чему будет учить моего мальчика. У него вообще-то папочка есть. Лучше уж с ним такого опыта набираться…

С момента родов прошло десять дней. И только вчера, после очередного осмотра и небольшого консилиума в лице ньера, иссаэра и даже Шэйтассса, Грран разрешил мне вставать с кровати и начинать вести нормальный, по их меркам, образ жизни. А до этого, как я не утверждала, что со мной все хорошо и это нормально – терять после родов столько крови, потому что мой организм просто очищается, и что я чувствую себя лучше всех, и они уже достали меня своей заботой и запретами, из постели меня так и не выпустили. Более того, Дэйрашшш пригрозил, что если я буду все время вскакивать и подбегать к кроваткам детей по поводу и без повода, а еще ругаться с раянками, что «они не так держат», «грубо обращаются», «дай, я сама», «головку придерживайте! Неважно, что младенцы нааганитов в этом не нуждаются, все равно придерживайте!!!» – ньер отправит энов в детское крыло, пока я не успокоюсь и полностью не восстановлюсь.

Ой, как напугал! Я теперь даже и не знаю, за кем больше следят: за мной или за своим потомством. И ночью с нами, и днем. При любой возможности в спальню заглядывает, бросая все дела на ниида, чтобы убедиться, что с его «дивным редким цветком» все в порядке, как и с обожаемыми доченькой и сыночком. Затретировал всех, требуя от раянок и особенно от иссаэра, чтобы глаз с нас не спускали и никого в комнату не впускали! Только его, Гррана, Шэйтассса и еще Лиасса.

На прогулку выносить малышей нельзя. Сказал – рано. Пусть подрастут.

Лордам в посещении Шиммора временно отказал, мотивируя нашим недавним с иссаэром похищением.

Даже церемонию знакомства с нитхами своего дома перенес на более поздние сроки в связи с исчезновением Эйтассса и Сианна. «Опасно».

Не нааганит, а какой-то дракон, ревниво охраняющий свою сокровищницу. И эн ему под стать. Белый цербер! Удивляюсь, как еще Шэйтассса и его постоянное присутствие рядом со мной терпят. Хотя здесь уже политика безопасности. Все-таки он четвертый лорд черных ниидов. Ши-ар Дэйрашшша и отец будущего супруга нашей с ньером девочки. И упертый змей, который так и не переболел чужой со-рин.

Да он меня только одними подарками в честь рождения энов завалил, переплюнув всех и вся, даже моего ньера. Вот куда мне столько драгоценностей и нарядов носить? Ну, подумаешь, ответила на его поцелуй один раз. Ну, улыбаюсь теплее. Ну, не вздрагиваю от его прикосновений к моей руке. Это же не повод? Еще и так жадно смотрит. Так хищно облизывается. Принюхивается. Комплиментами засыпал, не обращая внимания на ревность иссаэра и недовольство арри. Ждет… Из-за «дара жизни» я восстанавливаюсь после родов слишком быстро. Слишком. И это меня пугает…

Впрочем, взгляд ньера тоже с каждым днем напрягает все сильнее и сильнее. И не только взгляд. Купает. Целует. Трогает. Потом к рин: снимать напряжение. А я чувствую себя дичью перед охотой. И кружат, и кружат, и кружат. Про блондина вообще молчу, ему труднее всех приходится. Он рядом со мной двадцать шесть часов в сутки проводит.

– М-м-м-м, как ты вкус-с-сно пахнешь молоком, Лленна. Твой новый аромат просто сводит меня с ума, с-с-сладкая. Девочка, ты ведь понимаеш-ш-шь, что тебя ждет? я в предвкуш-ш-шении, надин. В предвкуш-ш-шении… Как и мой эн… Дай, пос-с-смотрю, как у нас-с-с там дела. – Ладонь на животе и тянущая волна. – Думаю, дней через десять будет можно. Хм-м-м. Так долго…