Анна Одувалова - Бабочка на ее плече

Прозрение и сожаление наступали позже, как и неприятный липкий стыд за собственную слабость и животное поведение. С утра Бер осознавал – его снова использовали, и в очередной раз обещал себе, что этого больше не повторится. София не принадлежит ему и не никогда не будет. Она – болезнь, затяжная и трудно излечимая. Но, когда Бер сжимал ее хрупкое тело в объятиях, погружаясь в обжигающую лаву желания, мысли о сожалении разлетались вдребезги разноцветными осколками страсти и наслаждения. Хриплые стоны у уха, влажное тело, изгибающееся от ласк, судорожные порывистые движения и жалящий укус в шею напоследок – как метка «мой». Следы останутся на неделю минимум, а потом она вернется снова и не позволит сдержать данное себе обещание.

А вот он ни разу не оставил на ней ни одного синяка, даже в порыве страсти, не пометил. Наверное, потому что слишком хорошо понимал, кому она принадлежит на самом деле.

Бер стоял и курил в открытое окно. Даже в темноте комнаты, у себя дома он не любил оставаться без одежды, поэтому натянул опостылевшую до тошноты водолазку – так было спокойнее, можно почувствовать себя нормальным. Почти нормальным.

София уже ушла. Она всегда уходила сразу же. Только бросила в спину раздраженное:

– Я вообще-то заглянула сказать тебе – не суйся не в свое дело.

– Что вы задумали? – безразлично бросил Бер, не поворачиваясь. Ему не нужно было поворачиваться. Он чувствовал гостью и так. Запах ее страсти еще долго будет витать в комнате, не давая спокойно спать, заставляя вспоминать и проклинать собственную слабость.

– Ничего, о чем тебе следовало бы знать, – холодно отозвалась София. – Просто держись в стороне и не заставляй нас нервничать.

– Ты же не говоришь, от чего… – ответил он, но слова разбились о захлопнувшуюся дверь.

С утра кошмары уже не пугали так сильно. Тем более оставшуюся ночь Рада проспала спокойно, без реалистичных, пугающих видений, и проснулась по будильнику в бодром состоянии и сносном настроении.

Рада по натуре была впечатлительна и склонна к ненужным волнениям, но всю сознательную жизнь упорно боролась с этими качествами, мешающими комфортно существовать. Она старательно приучала себя к вселенскому пофигизму и равнодушию. К восемнадцати годам усилия стали давать редкие плоды.

Странно, но мистические события, происходящие в Кромельске, лелеемый Радой пофигизм только укрепили, сделав девушку по-буддийски отрешенной. Больше пугали не странности, а попытки убийства. Вот на них реагировать спокойно было труднее, все же умирать во цвете лет не хотелось.

Видения из прошлого, нападение в ночном парке, свидание с таинственным незнакомцем и реалистичные сны – все это было вчера, а сегодня наступил новый день, и Рада предпочитала думать именно о нем.

Она смогла почистить зубы и сварить себе кофе, так и не начав копаться в событиях минувшего вечера. Девушка про них не забыла. Помнила и выводы, которые вчера сделала, но предпочитала размышлять о насущном. Сегодня предстояла важная встреча с профессоршей – автором краеведческой книги. Нельзя было упустить шанс получить новые сведения.

Рада решила, что знакомство с уважаемым человеком в городе требует более представительной одежды, чем та, которую она использовала в повседневной жизни, и замерла перед раскрытым шкафом. Летняя жара и любимый Радой стиль бохо не предполагали строгости. Пришлось импровизировать. Легкий прямой сарафан на тонких бретелях из сероватого льна смотрелся просто и непритязательно, а еще из-за натурального материала в нем никогда не было жарко. Чтобы образ выглядел законченно, Рада надела плетеный пояс из коричневой кожи, ему в тон босоножки без каблука со множеством тонких ремешков, которые плотно опутывали икру, и взяла холщовую сумку-мешок.

Длинные волосы на такой жаре мешались и прилипали к шее и лбу, пришлось забрать их в пучок. Непослушные пряди тут же вылезли и несколькими кудряшками упали на плечи, девушка не стала заморачиваться и пытаться их убрать – это было бесполезно.

Рыжая еще спала, и Рада не стала ее будить. В конечном счете, чтобы не плутать по городу, до краеведческого музея можно взять такси. Рада не была готова говорить с художницей. После того, как они вчера вечером расстались, произошло слишком много событий. Девушка не знала, о каких из них хочет рассказать постороннему человеку. Она хорошо запомнила слова Алекса про личей, маскирующихся под обычных людей.

Рада не верила, что Рыжая может быть личем, слишком она открыта и бесхитростна. Да и дед, скорее всего, мог распознать, человек его квартирантка или тщательно маскирующееся умертвие, но с другой стороны… Кто знает? Рада не была уверена, что сможет кому бы то ни было доверять после вчерашнего рассказа Алекса. В этом городе скрыто чересчур много тайн. Ими следует делиться лишь с самыми близкими людьми, а таковыми для нее являлись только братья и родители, которые остались в Москве.

Девушка засунула в сумку репродукцию картины. На обратной стороне изрядно помятого и испачканного краской листка были написаны выходные данные книги, которую они с Рыжей вчера смотрели в библиотеке. Рада надеялась, что сегодня сможет узнать о картине чуть больше.

До музея можно было бы не брать такси, он располагался совсем недалеко, на соседней улице – небольшое зеленое каменное здание с примечательной, покрашенной в шахматную клетку крышей и остроконечными круглыми башенками наверху. Рада вылезла из душной машины на раскаленный асфальт и, сделав несколько шагов, дернула за металлическую ручку старой деревянной двери краеведческого музея.

Пустынный холл встретил тишиной, прохладой и столь нелюбимым девушкой запахом старых вещей. В таких местах было неуютно и пробирала дрожь, поэтому Рада довольно громко спросила в пустоту:

– Эй! Тут есть кто-нибудь живой?

Дрожащее эхо прокатилось по пустому полутемному коридору без окон. Тоненькая, словно былинка, девушка появилась из приоткрытой двери неслышно. Русая, с длинными, струящимися по плечам волосами, в простом сарафане странного покроя.

– Простите, не могли бы вы… – начала Рада, но тут заметила босые ноги собеседницы, перевела взгляд выше и наткнулась на пустые, ничего не выражающие глаза. – Да чтоб вас! – сокрушенно выругалась она и неприязненно посмотрела на зависший у стены призрак. – Я же живых звала.

Она укоризненно покачала головой и с усилием отвернулась, пытаясь унять дрожь в коленях. На улице встречаться с призраками было не так страшно, а музей и без потусторонних сущностей внушал если не ужас, то, по крайней мере, опасение.

Когда Рада повернулась обратно, призрака уже не было, то ли развеялась сама по себе, то ли услышала в сердцах брошенные слова.