Ирина Репек - Вэй Аймин

– Что?

– Чжангонджу, она…

– Да, – усмехнулась гонджу, – её тоже надо как-то переубедить, что я не… эмогуи или что там еще может ей прийти в голову… – Минмин сокрушено вздохнула, – это будет труднее… чем я думала.

– Думала?

– Угу, – кивнула гонджу, – А-Лей, – окликнула она служанку, – есть чай?

А-Лей убежала на в дом.

– Интересно, – пробормотала Минмин себе под нос, – почему он называет свою жену – чжангонджу… это ведь титул, а не обращение к любимой женщине… Ладно, подумаю об этом на досуге…

Конец июля, погода не радовала. Московское лето непредсказуемо. Даже в июне может пойти снег. Но в этом году июнь выдался жарким. А вот июль не смог похвастаться ни одним жарким днем. Дожди зарядили еще во второй декаде. Иногда всё-таки забегали теплые деньки, но как будто спохватившись, «а что мы тут делаем, ведь уже почти август», – спрашивали они и исчезали, оставляя лишь кое-где проблески голубого неба в плотной сетке тяжелых, серых облаков.

Я постучалась в кабинет психиатра: для допуска к работе в образовательном учреждении каждый сотрудник должен ежегодного проходить медосмотр. Я не исключение. Но, в связи с моей непростой ситуацией, меня направили на дополнительное освидетельствование к психиатру.

«Итак, – подумала я, – быстро отвечу на вопросы, дам только позитивные ответы. Получу галочку в обходном листе и всё, весь август до конца отпуска – свободна».

– Заходите, – раздалось за дверью.

Я открыла дверь, вошла.

– Здравствуйте, – поздоровалась я, – я на медосмотр.

Я протянула обходной лист и замерла. Передо мной сидел Павел, тот самый Павел, который посещал где-то год назад курсы поступающих в МГУ, на которых я преподаю, тот самый Павел, которого я несколько месяцев назад нашла, лежавшим в подворотне, отказывающимся от вызова скорой помощи.

– Здравствуйте, Валентина Степановна, – улыбнулся он мне, встал, протянул руку.

Я, от неожиданности, растерялась, протянула свою; он пожал её, сел обратно за стол, сделал пригласительный жест, указывая:

– Садитесь.

За все свои годы я так и не привыкла к тому, что мужчины иногда пожимают мне руку при знакомстве. Это как-то по-европейски. В России, среди женщин, такое приветствие – словом, большая редкость. Но не это выбило меня из колеи.

– Я не думала, – проговорила я, – что вы работаете психиатром.

– А еще для вас стало неожиданностью то, что в феврале вы обнаружили меня в подворотне, валяющегося в снегу, почти без сознания? – с усмешкой договорил он за меня, – А теперь я должен вас освидетельствовать на психическую вменяемость?

Я сглотнула. Он буквально прочитал мои мысли.

– Не переживайте. Со мной всё в порядке, примите это как… незначительный эпизод из прошлой жизни. Я понимаю, после такого тяжело доверять человеку, но у всех нас бывают трудные моменты, все мы так или иначе сталкиваемся со своими … демонами. И главное научится преодолевать такие трудности. Хорошо?

– Хорошо.

– ОК, давайте ваш лист, я подпишу.

Он взял лист, черканул на нем свою подпись.

– Секундочку, я поставлю печать.

Он стал рыться у себя в тумбочке. Я немного расслабилась, облокотилась на спинку кресла.

– Вообще странно, – заговорил он, одновременно перебирая ящики своего стола. – Обычно педагогов ко мне не отправляют. Визирование обходного листа делает обычный участковый психотерапевт или тот, кто сидит на комиссии в день, когда вы обходите всех специалистов за раз. А вас направили ко мне…

– Я лежала в больнице, и видимо поэтому… Вы даже ни о чем меня не спросили, так просто подписываете…? – удивилась я.

– В больнице? – он остановился, – а с каким диагнозом?

– Саркома лёгких.

– Оперировали?

– Да, – кивнула я, – но… потом еще был курс химеотерапии, не всё удалось вырезать.

– М… понимаю, – он внимательно посмотрел на меня, – какой результат?

– Полгода. Может быть год.

Он замер. До него дошел смысл последней фразы. Подумав недолго, покрутив обходной лист в руке, достал, наконец, печать, поставил оттиск, положил лист на стол перед собой.

– Давайте сделаем так, – предложил он, – на обходном листке я вам уже расписался… Вы сейчас куда-то спешите?

– Ну… – потянула я.

– Полчаса найдется свободного времени?

– Э… полчаса найдется.

– Отлично.

Он облокотился на спинку кресла, внимательно на меня посмотрел.

– Скажите честно, бессонница беспокоит?

– Да, – кивнула я.

– Угу, – промычал он себе под нос, – а головные боли?

– Да, я принимаю обезболивающие, так что…

– Я не сомневаюсь, – перебил он, – вы сейчас принимаете целый компот из обезболивающих и прочее, и прочее… Расскажите мне о себе.

– Что?– удивилась я неожиданному повороту разговора.

– О своем детстве, родителях, просто поболтаем. У вас есть время, у меня тоже, перед следующим пациентом… Вы меня, можно сказать, спасли тогда, зимой. Если бы не вы, я, возможно, подхватил бы воспаление легки, залег бы в больницу, не прошел бы аккредитацию, не получил бы эту работу, и умер бы от голода и болезни, – он посмеялся, – я шучу. Не делайте такое серьезное лицу. Я просто вижу, что вы человек очень замкнутый. Трудно раскрываетесь, не идете быстро на контакт. Даже беседуя с хорошо знакомым человеком, а я считаю себя таковым, учитывая, что был вашим студентом, вы не убираете эту… «стену», этот блок. Возможно эта закрытость добавляет напряжение в вашей, и без того тяжелой, жизни… Просто представьте, что всё, что вы сейчас расскажите, останется в этих стенах. Вы же, наверняка, знаете – выговорившись, становится легче. Может мы сможем решить с вами вашу проблему с бессонницей. Хорошо?

– Хорошо, – ответила я. – Я действительно давно ни с кем не разговаривала.

– Вот видите, вы уже готовы принять этот факт. Итак, немного о себе… всё, что пожелаете.

– М…с чего начать?

– Начните с начала, – посоветовал он, – с родителей.

– Я родилась в семье… Мой отец был дипломатом и они с мамой тогда жили в Китае.

– О! – воскликнул он. – Вы выросли в Китае?

– Нет, родители, вскоре после моего рождения, вернулись в Красноярск. Там у мамы ещё были родственники, мама сама была оттуда. Отец заболел и умер.

– Сколько вам было лет?

– Четыре.

– Значит вас вырастила мать?

– Ну… да, вернее… не совсем. Мама умерла, когда мне было четырнадцать.

– Сирота, – он вздохнул.

– Меня вырастила тетя. Когда мне было семнадцать я уехала в Москву, поступила в медицинский.