Берта Свон - Бастард императора

Одевался Уильям всегда сам. Да, ему, пусть и незаконнорожденному, но аристократу, по этикету была положена личная служанка. Но. Это проклятое «но». Для слуг он и ему подобные всегда были кем-то вроде своих, пусть и не до конца. Никакого почтения прислуга к нему не испытывала. Да и о каком почтении можно говорить, если вся местная знать постоянно, день за днем, унижала Уильяма, не думая о возможных многочисленных свидетелях? А потому служанка наверняка позволит себе лишнего, ее руки окажутся там, где не должны быть. И поставить ее на место не получится. Бойкие, говорливые, языкатые, служанки не раз интересовались у Уильяма, встретив его в коридоре, не хочет ли он прийти к ним ночью, поразвлечься. Он вежливо отказывал, а в душе кипел от негодования. Прийти к ним. Спуститься в комнаты для слуг, как последний работник борделя. Нет, до этого Уильям точно никогда не опустится.

Решительно отогнав от себя горькие мысли, частенько посещавшие его, Уильям потянулся к небольшому запечатанному флакончику на столике. Жидкость в нем казалась зеленой, но это была лишь игра света. На самом деле сайкс не имел цвета, отличался сладковатым привкусом и не пах. Совсем не пах.

Уильям привычным движением сорвал печать на флакончике, вытащил пробку и в два глотка выпил содержимое. Через полчаса можно будет ложиться в кровать с кем угодно, даже со старой уродливой баронессой Лонарой ронт Доргайской. Член будет стоять. Впрочем, Уильям хотел надеяться, что ложиться в постель с баронессой ему точно не придется. И без нее найдется, кому заплатить за его услуги.

Дорогая! Сколь правдиво

То, что счастье прихотливо!

Вот и мы – тоски пожива!

Ночь промчалась в легких снах

– День мы встретили в слезах!

Ах!

Страж кричит нетерпеливо:

"Живо!

Уходите! Настает

Час рассвета!"

Поэзия средневековых трубадуров. Неизвестный автор

– Викуль, а тебе точно надо уезжать? – Влад нежно обнял Вику, прижал ее к себе, ласково гладил по волосам.

Они сидели на широкой кровати, траходроме, как выражалась бесцеремонная Наташка, в спальне Влада, говорили ни о чем, радуясь близости друг друга.

Вика подавила тяжелый вздох: говорила же, несколько раз, не уставала повторять, что терпеть не может, когда ее называют Викулей. Нет, все равно. Впрочем, у Влада это получалось как-то так мило, не пошло, что Вика особо и не обижалась, хоть и негодовала про себя.

– Ты же видел подпись декана, – ответила она, едва не урча от удовольствия.

Декан, Растов Андрей Витальевич, высокий плотный шатен, сидевший в своем кресле лет десять, не меньше, но при этом получавший ненамного больше Вики, голодными глазами смотрел на билет, подписывая своей излишне везучей сотруднице необходимые бумаги и утверждая тему научной работы. Командировка приближалась с неумолимостью древнего поезда. Еще совсем немного, и Вика отправится в магический мир, так сильно напоминавший Средневековье. И если Наташа мечтала о мужчинах оттуда, то Вика – о замках, нарядах, мебели. Да, и о мебели тоже. Она желала посмотреть, как же живут существа отсталых миров, на чем спят, где сидят, как едят. Чтение книг – это одно, а личный опыт – совсем другое. Вике до зуда в пальцах самой хотелось погрузить в тот, давно утерянный образ жизни. Магия? Ой, да кому она нужна, та магия. Подумаешь, колдун пульсар в дерево бросит. Нет, магия Вику не интересовала. Ученый в ней помнил о чипе под кожей, защищавшем от любой болезни, и потирал руки в ожидании прекрасного путешествия.

– Видел, – между тем согласился Влад, – знаю, тебе нравится то время. Но наша свадьба совсем скоро. А ты еще не выбрала платье, не утвердила список гостей и блюда для праздничного стола.

Еще один вздох был подавлен в зародыше. В этом весь Влад – спокойный, практичный, для кого-то скучный, а вот для Вики – надежный. Вроде бы и некрасивый, по словам Наташи, с вытянутым черепом, раскосыми глазами и узкими губами. Только Вика тянулась к нему не из-за красоты или денег. Но даже ради него она не собиралась отказываться от такой заманчивой поездки. Не в этот раз.

– Мы все успеем, милый, – Вика нежно улыбнулась, потерлась головой о плечо Влада. – Ты же знаешь, мне очень важна наша свадьба.

В ответ он наклонился, поцеловал ее. И Вика растворилась в столь желанном поцелуе. Она плавала на волнах неги, любви и наслаждения. А поцелуй между тем уже не был невинным. Влад постепенно возбуждал Вику, и вскоре внизу живота у нее появилась знакомая тяжесть, а дыхание стало сбиваться. По телу давно уже маршировали мурашки. Вика хотела своего жениха, прямо здесь, прямо сейчас.

Влад увлек ее на постель, и Вика потерялась в своих ощущениях.

Уильям нежными прикосновениями возбуждал свою временную любовницу. Он неспешно проводил длинными тонкими пальцами по груди, чувственно ласкал уже твердые соски, медленно спускался к животу, затем ниже, к лобку, проникал в промежность… Аврора тяжело дышала, там, внизу, была мокрой и уже готовилась принять Уильяма, полностью отдаться ему. Искусный любовник, он гордился своим умением возбудить даже каменную бабу.

Сам он уже возбудился, хоть и готов был терпеть, пока его любовница не будет удовлетворена. «Женщина должна получить наслаждение», – учили его в юности мудрые люди. Он запомнил и теперь жил по этому завету.

– Вилли, – позвала его Аврора, прерывисто дыша, – иди ко мне!

Плебейское прозвище. Уильям терпеть его не мог. Но здесь и сейчас это было неважно. Он склонился над Авророй, начал медленно входить в нее, давая возможность привыкнуть к своему мощному орудию. Войдя до конца, на какой-то миг застыл, затем вышел почти полностью и снова начал входить.

Аврора старалась попадать в такт его движениям, всхлипывала, подмахивала бедрами. Они оба наслаждались жаркими постельными играми.

Наконец, побывав на пике, они кончили почти одновременно. И Уильям сразу же откатился в сторону. Тяжело дыша, они какое-то время молчали.

– Ты хороший любовник, Вилли, опытный, – выровняв дыхание, произнесла Аврора. – Надеюсь, ты придешь еще.

– Обязательно, ваше сиятельство, – ответил Уильям, а затем прикусил губу изнутри. Никто и никогда не узнает, как унизительны для него такие обращения. Никто. Никогда.

– Монеты на столике, – лениво махнула рукой в сторону двери Аврора.

Уильям поднялся, быстро оделся, затем поклонился и отправился на выход. Эта стерва не отличалась ничем от своих «сестер». Каждая из них выгоняла Уильяма сразу после секса.

Впрочем, золотые монеты отлично компенсировали моральные страдания. Часть Уильям положит в банк, где уже лежали остальные накопления, на остальные станет жить – заботиться о теле, шить одежду и так далее. Здесь, в замке, он находился на правах вечного слуги-бездельника. Его кормили и изредка терпели в гостиных, обычно в качестве мальчика для битья или шута. И только. Всем остальным он всегда обеспечивал себя сам.