Лило Грин - Мрачные сказочки Гренлока

– Точно! – хором ответили мы.

Бюрануш покачала головой как бы одобрительно, проворчала что-то про сумасшедших магов и иже с ними, поглядела по сторонам и опустилась на прилавок, свесившись над нами.

– Тогда вам нужен Кукушкин потрох.

Между нами прокралась неловкая пауза.

– Я извиняюсь, но зачем нам потрох? – прошептала Сэйни мне на ухо, недоверчиво глядя на торговку. – И тем более кукушкин. – Еще тише она добавила: – пойдем отсюда, тут у кого-то кукушка… поехала.

– Это кличка, тупица, – шикнула на нее Уна, дружелюбно улыбаясь Бюрануш.

– А где мы можем… эм… его найти? – деловито спросила я.

Глаз Бюрануш скосился вправо, где, одинокая, покачивалась на ветру вывеска «Хмельного огра». Мы втроем синхронно повернули головы и поежились.

– Благодарим вас, миссис Бюрануш.

Сэйни присела в реверансе, и подтолкнула нас к неверному решению – так сильно ее свербил назойливый взгляд торговки. Мы заулыбались и несмелым пятном в мутных отсветах редких желторотых фонарей побрели туда, куда нас только что послали.

– Нума Мемория предупреждала меня об этом баре! – с сомнением прошептала я. – Не стоит нам туда идти.

– Но ведь ты хочешь сдать этот дурацкий экзамен! – Сэйни пихнула меня в лопатку.

– Ох, не нравится мне это все… – ныла я, – какая-то пиратская кличка… и мужик этот, с которым она беседовала, явно из этих…

– А что пираты не люди? – вдруг спросила Уна.

Мы с Сэйни уставились на нее, недоуменно округлив глаза. Уна махнула рукой и первая смело шагнула за обшарпанную дощатую дверь, всю исклеенную объявлениями о скидках и акциях.

Нет. В баре не стихло, и в нас не вперилось несчетное количество пиратских глаз. Скорее, все в нем осталось, как и было. Тоскливо и не попадая в ноты пела лютня, раздавался смех, гомон людских разговоров и звон бокалов, бархатное пиво пенилось и обливало столы, бесчисленные тени сложными закорючками облипали стены. Никто не заметил нашего появления. Уна, которая в отличие от нас почему-то не разинула рот и не натыкалась на препятствия, заприметила свободный столик, и мы прокрались к нему, диковато озираясь. Уже в этот момент я начала сильно сомневаться, что у кого-то на лбу будет написано о его принадлежности к чьим-либо потрохам…

Сэйни, к слову, быстрее, чем я, обрела себя и даже успела состроить глазки бармену – мускулистому и загорелому южанину с курчавыми черными волосами, ехидцей во взгляде и огромной золотой серьгой-кольцом в левом ухе. Благодаря этому свойству Сэйни – моментально заводить обожателей, на нашем столике довольно скоро очутилось три искрящихся каким-то едким пойлом бокалов – но зато с зонтиками из апельсинок.

– Хм… – я скептически поджала губу. – Не стала бы я это пить.

Уна понюхала зеленоватую дрянь в пузыриках.

– А, по-моему, обыкновенный гурог.

Мы с Сэйни снова направили на нее взгляды недопонимания.

– И что еще за гурог? – спросила Сэйни, недоверчиво скрючив бровь.

Ей тоже не совсем нравился вид фирменного коктейля.

– Да обычный женский пиратский напиток, – махнула рукой Уна.

– И откуда ты это знаешь? – продолжила допрос я.

Мы с Сэйни нависли над Уной, слившись в один сплоченный дуэт обличения.

– Просто кто-то не прогуливал историю, – ядовито процедила Уна, посматривая на нас, как садовод на картошку, выросшую не на той грядке.

Мы переглянулись. Дуэт распался. Мы обе прогуливали. Сэйни тогда встречалась с некромантом Крэйгом, звездой факультета Загробной жизни, а я… а я… а мне просто было скучно.

– Итак, какой у нас план? – Уна вернула нас в реальность из моря самобичевания.

Я вздохнула.

– Я даже не представляю себе, как и где здесь можно найти этого Кукушкиного…

– Эй, Потрох! – зычно раздалось прямо у меня над ухом.

Спасибо, что хоть тут я сдержала свое лицо, и не вздрогнула от неожиданности, а только слегка прикусила язык. Возвышающееся надо мной и совершающее волнообразные движения по причине крайней нетрезвости тело в широкополой шляпе и сильно потрепанной одежде вздернуло кружку пива на вытянутой руке и, идиотки ухмыляясь, продолжило:

– Тебя тут инкуи… ик… инкиви… – тело сплюнуло, – инкуизиссыя ищет!

Мы с девочками разом округлили глаза, сбились в черную кучку в капюшонах и замерли. И вот тут, наконец, наступила драматическая пауза. Вот теперь-то все взгляды были обращены на нас. Обиженно сфальшивила и замолкла лютня (вот теперь у нее точно было оправдание), бабы в неприличных платьях отлипли от моряков, а те перестали жевать блестящие от жира куриные окорочка, хлебать ром, пиво и прочие гадости, и резаться в шашки, и, как по команде, обнажили в нашу сторону клинки своих хищных взглядов. Честное слово, от этого у меня снова защипало в носу, но я стоически сдержалась и чихнула внутрь. Было ужасно тихо, только слышно, как курчавый цыган-бармен, не сводя с Сэйни пристального взгляда, с характерными скользкими звуками натирает тряпочкой стеклянный стакан.

События развивались не так уж и быстро. Из-за угла, с лестницы, бесшумной тенью просочился парень. Худощавый с волосами-паклей и в самом таком пиратском прикиде. За спиной у него виднелся гриф мандолины, который в неясном свете этого дурного заведения весьма походил на рукоять короткого меча. Окруженный значительно превышающей наши предполагаемые силы поддержкой, парень бесстрашно пробурился вперед, для чего ему потребовалось распихать нескольких завсегдатаев, не слишком желающих освободить торжественный выход. Это несколько подпортило драматизм момента и затянуло паузу тишины, но в целом ему удалось сохранить непоколебимость образа. Обогнув Кривоносого Питта и подмигнув сидящей у него на коленях леди, Кукушкин Потрох собственной персоной оказался перед нашим столиком. Окинув нас наглым взглядом, парень сложил худосочные с едва обрисовавшимися мускулами руки на груди и представился:

– Ну, я Потрох. И чо?

К этому моменту наша с Уной и Сэйни совместная дрожь достигла уровня завидной синхронности. Однако тут я услышала, как мой рот произнес:

– Да мы просто спросить…

И тогда зал взорвался былой оживленностью – все тут же забыли о нашем существовании, были у всех дела и поважнее, ведь, очевидно, никто не собирался никого расчленять и поджигать. Всем было весело и так. Мы тоже облегченно выдохнули, а Сэйни перестала болезненно впиваться ногтями в мое плечо. Только тот самый так нужный нам Потрох немного расстроился. Нелепо оглядевшись по сторонам, как будто искал свою потерянную славу, он покачал головой и пристроился на свободный стул за нашим столиком. Удобно сесть ему мешала мандолина, так что он снял ее с плеча и привычно расположил в руках.

– Видите ли… – начала я.