Алиса Кортно - Мои Белые Боги

В такой компании сон явился спасителем и утешителем, быстро и незаметно наркозом «выключил» Сашу, чтобы окунуть в густой омут снов с появляющейся из черной почвы головой дракона и армией мориспен, штурмующей крепость. Крепость – единственный островок безопасности для человечества в этом темном мирке. Крепость нужно защищать любой ценой! С этой живительной мыслью она и проснулась. Голова просветлела, появились силы действовать. В спальне в каменной чаше единственным светильником тлел и тихо потрескивал торф, за окном стемнело, скрестив руки в уголке спала Мураша. Вокруг нее валялись «рабочие инструменты» целительницы: обгоревшие травы, две каменные кружки с успокоительным настоем, вязаные из старых тряпок и цветных камней амулеты. Выпив полную чашу воды, Саша потерла глаза, потянулась и обратила внимание на сложенные на столе вещи, которых раньше не видела. Новенькие широкие брюки с шарфом, который завязывался на боку и водолазка. Ткань пахнет новизной и дорогими духами. Вещи сшиты из темно-серой, вестнической ткани без серебряных нашивок. У кого есть эти нашивки – того драконы не едят, у кого нашивок нет – увы. У двери стояли женские сапоги на широком, низком каблуке.

Надевая подарки, Саша решила, что ей не будет стыдно за сказанные в порыве слова. Потому что в обычное время она вполне себе уравновешенный человек, без закидонов и странностей. Просто не каждый день сталкиваешься с драконами и людоедами, вот нервы чуток и сдали. А нервы сдают только перед хорошими, спокойными людьми, потому что устраивать скандалы перед плохими людьми никто не рискнет – себе дороже. Такой вот маленький минус.

– Мураша! Мууураша!, – позвала Саша, закончив одеваться. Поблизости не было зеркала, чтобы оценить наряд и впервые в жизни Сашу не очень-то и волновало, как будет смотреться на ней новая одежда. Главное, по возможности не выделяться среди людей.

Целительница просто открыла глаза, без всяких потягиваний и заспанного взгляда. Просто открыла и осознанно взглянула на Сашу, не проявив никого внимания к ее новой одежде.

– Пойдем к людям, – сказала Саша, и вот тут в глазах целительницы промелькнуло удивление.

– Пойдем, – твердо велела Саша, открыла дверь и кивнула в сторону выхода. Слабое сопротивление было быстро сломлена, эта женщина не привыкла спорить. В коридорах было привычно пусто, бангки собрались в комнате напротив госпиталя и тихо что-то напевали. В самом госпитале было пусто. Саша не могла сказать сколько бангки жило на этом уровне. Прошло слишком мало времени, чтобы сделать вывод. Многие бангки жили в дальних комнатах, тихо спускались за едой или украдкой спускались выполнить порученную работу, создавалось впечатление, что они жили в постоянном молчании и лишь изредка приходили за порцией общения к госпиталю. Беспрепятственно пройдя знакомым путем до террас Саша с покорной спутницей вышли прямиком в поздние-поздние сумерки. Вечер в Горыянцы. Два светящихся золотыми лунами спутника и множество мелких, которые видны серыми и розовыми лентами на небе с множеством едва светящихся звездочек. Распахнутое небо сияло. Оно было умопомрачительно-прекрасным, до слез восхищения и, задирая голову вверх, Саша подумала: как могло случиться, чтобы под таким красивым небом происходили такие ужасные вещи. Нет, преступления совершаются под самыми красивыми небесами! А не где-то там… в Мордоре и с этим надо что-то делать.

Мураша поежилась от вечерней свежести, согнулась и аккуратно потерла плечи, чтобы согреться. Внизу горели торфяные костры и на незнакомом языке люди не складно горланили песни со множеством слов. Спускаясь не спеша Саша зорко всматривалась в людей. Интересно, какие они. Одеты чуть лучше бангки: женщины прикрывают грудь, некоторые носят нечто наподобие просторного платья до колен, мужчины одеты в брюки – в Москве бы сказали: это легкие, летние брюки длиной семь восьмых невнятно серого цвета, местами застиранные, местами порванные. Рубашки широкие и очень похоже на то, что это и есть женские платья. При нехватке ткани выбирать не приходится: шьют просторное и до колен, а потом кому что досталось то и носят. А вот обувь у всех исправная, вестническая. С материалом для обуви проблем нет. Изо рта вылетал пар. Температура возле укрепления по сравнению с дневной сильно упала, по ощущениям Саши можно говорить о минус пяти – десяти, поэтому пришлось прибавить скорости.

На первом уровне в каменных чашах горела смесь из торфа и древесины. От этой смеси тепла было больше, чем просто от торфа, но дымило по-черному и пахло гарью. Возле чаш ловили тепло не меньше сотни человек. Четыре мужских голоса отрывисто и зло, на разный лад горланили разные песни, ничуть не смущаясь музыкального разнобоя. Слышался отрывистый смех, больше похожий на пошлое улюлюкание. Смех резко обрывался, испугавшись своей смелости, и затихал молчанием, или тихим разговором. Возле первой чаши одиноко стояла полуголая женщина со стеклянным взглядом, ее щеки были изрезаны шрамами. Молодая и хорошенькая от природы, чуть старше самой Саши она тупо смотрела на лестницу ничего не отражающими глазами. Сзади на костылях подошел одноногий мужчина с залысиной и крысиным лицом и, счастливо улыбнувшись, принялся мять ей грудь. Саша не знала, как реагировать и решила пока просто пойти дальше. Под ногами валялись остатки еды: пережеванные кусочки мяса, чешуйки от вкусной шишки, крошки, какой-то сладкий разлитый напиток, которому прилипала подошва сапог, остатки супа, прокопченная шкура червяков и зеленая кожура сильно смахивавшая на мандариновую. Возле следующей чаши стояло восемь мужчин разной степени искалеченности и завидев Мурашу они стали выбрасывать ту самую мандариновую кожуру и кричать:

– Арааааитиа!

– Арааааитиа!

Арааааитиа!

Вдруг коротышка с оттопыренными ушами и носом-картошкой принялся бешено скакать вокруг чаши. Остальные подбадривали его и скалились. Возле следующих чаш на целительницу и Сашу обернулись и отвернулись, сделав вид, что не заметили и тоже бросали подальше кожуру. С этого места было видно, как позади, к лестнице прислонился мужчины с обрубкой вместо левой руки, на коленях перед ним стояла женщина с нечесаной копной каштановых волос и ублажала его орально. В возбуждении он держал женщину за волосы и судорожно буравил ее рот. Когда Саша обернулась, чтобы идти дальше наткнулась на справляющего тут же малую нужду одноглазого долговязого местного обитателя. Заметив спутниц, он приветливо пернул и остался доволен своей шуткой.

– Да они все пьяны, – догадалась Саша. Вот что это за кожура? В ней содержится что-то растительное и опьяняющее! Они откидывают кожуру, потому что им запрещено это употреблять, а черный дым нужен, чтобы скрыть нарушение запрета. В основном здесь были мужчины. Пройдя еще несколько чаш, они почти вышли из черного, едкого тумана, как Мураша вполне миролюбиво сказала: – Нельзя. Запрет, – и кивнула на кожуру и сделала пару шагов, как кто-то сзади ударил ее кулаком по голове и быстро убежал. Основной приметой негодяя было наличие обоих ног и рук. Жестокость взвилась, жестокость потребовала продолжения. Мурашу стали окружать, кричали, успели толкнуть, как Саша закрыла ее спиной и громко и уверенно сказала: – Тииихо. Тихо. Все хорошо. Спокойно, спокойно. Веселитесь дальше.