Кира РАЙТ - Останься. В плену у зверя

– Ты не хочешь об этом говорить?

– Нет.

– И предлагаешь мне ничего не делать, пока тебя кто-то обижает? Или не кто-то?

Покачала головой.

– Ну и как мне этот понимать?

Она резко встала и отошла к окну. Пришлось медленно, чтобы не пугать, следовать за ней. Но стоило приблизиться, как девочка опять закрылась, обняла себя руками и вздрогнула.

– Ты сказала, что чувствуешь моего зверя и что я злюсь, так?

Привычный кивок вместо ответа.

– Это потому что связь работает в обе стороны. Я тоже чувствую тебя иногда, когда твои эмоции очень сильные. Но сейчас скажи, в данный момент я злюсь?

– Нет. Вроде…

– Не вроде. Я не злюсь. Тогда почему ты сейчас боишься?

– А может Вы и не злой… сделаете что-то.

– Не злой я делал тебе что-то плохое? Хоть раз.

Пожала плечами неуверенно.

– Почему ты думаешь, что именно теперь сделаю?

– Не знаю.

– Не знаешь, но боишься на всякий случай? Или если ты будешь бояться, это что-то изменит? Ведь нет, правда? Видишь, я спокоен. Не обиделся на тебя. И не собираюсь тебя наказывать. Просто хочу говорить с тобой. И всё. Даже трогать, как ты говоришь, не буду. Тем более всё остальное. Мне важно знать, кто причиняет тебе вред. И если это делаешь ты, то я должен знать, почему. Я помочь хочу, Элисса.

Она порывисто выдохнула.

– Так кто оставил на тебе эти следы?

После затравленного (опять!) взгляда в свою сторону и вздоха как перед прыжком в воду я услышал то, от чего едва тут же не рухнул столбом.

– Это Вы сделали.

Вот это заявление. Я?!

Дальше последовала сцена из немого кино. Я смотрю на Элиссу круглыми, ошарашенными глазами (да чего уж – охреневшими глазами я смотрю), она пугливо – на меня. И явно не собирается ничего добавлять. И главное, выражение лица у неё такое – уверенное. Словно и правда других вариантов просто нет.

Но что значит, я сделал?! Я её пальцем не коснулся! Нет… коснулся, конечно… но… Я не царапал её! Что она несёт?! Новую волну ярости подавил неимоверным усилием воли, убеждая себя, что вся её прежняя ложь была следствием причин, о которых я даже не думал, как и её странные поступки. Поэтому нужно просто разобраться. Одно дело оговаривать кого-то другого, другое – меня же самого! Ведь я как никто знаю правду.

– В смысле… Элисса? Это же не я!

Ну сложно подбирать верные слова, когда тебя обвиняют в подобном. Я же не отрицаю, что причинял ей боль, и вины своей не отрицаю, но тут вообще нечто, не поддающееся объяснению.

– Вы.

И безапелляционно так она это говорит!

– Элисса… я бы никогда… Ты всерьёз хочешь сказать, что я тебя царапаю?!

– Да. Ночью, – и хмурится ещё так натурально!

– Это ложь. Я не прихожу к тебе.

Долгое время уже не прихожу! А когда приходил, обнимал – было, целовал, ну в волосы и щёчку – тоже да, но наносить раны?! Что за мысли в её голове? Чуть не ляпнул, что вообще-то тут камеры. Но вряд ли она этому порадуется.

– Прих о дите, – почти прошептала.

– Когда? Зачем?

Да не было такого! Мне кому верить теперь: ей или самому себе?!

– Теперь Вы злитесь…

– Нет, я возмущён. Потому что не прихожу к тебе.

– Ааа… ну раз Вы так решили, – пара отвернулась от меня.

И вновь сделала это так, словно не собиралась доказывать свою правоту, но была совершенно точно в ней уверена. И этот её взгляд на меня как на сумасшедшего.

– Нет, – снова развернул её к себе, легонько (на самом деле легонько) удерживая за плечи. – Расскажи всё. Ты сказала, что видела меня. Что я говорил?

Мало ли, может у неё галлюцинации?

– Ничего.

– Просто пришёл, поранил тебя и ушёл, так что ли?

– Нет… – она покраснела.

Это что я там такого делаю по её логике?!

– А что тогда?

– Ничего.

– В смысле ничего?

– Я не скажу. Вы сами знаете.

– Но я не знаю, Элисса!

– Знаете… – она опустила голову.

– Ты поэтому от меня шарахаешься?

– Не только, ещё Вы злитесь, поэтому страшно.

– Но… ты считаешь, что я прихожу ночью и царапаю тебя, и это тебя пугает меньше, чем просто злость?

Снова пожала плечами.

– Элисса… – вот сейчас будет прям очень тупой вопрос. – Ты уверена, что прям видишь меня? Именно меня. Здесь.

– Да. Вас.

– И… как часто я… прихожу?

– Несколько раз в месяц.

– То есть это не первый раз?! Там есть старые шрамы… тоже я?

– Да…

Что за ерунда?! Ну что за бред-то?! Пригляделся к ней. Она не выглядела совсем уж не в себе. Да, странная. Но такой она была давно! И не настолько же, чтобы пытаться солгать мне же обо мне!

– Ты поэтому сказала, что я часто делаю больно?

Она кивнула.

– Элисса, ты ошибаешься. Я не касался тебя. Тем более не царапал! Зачем мне это?

– Я не знаю… чтобы лечить потом?

– Элисса! Ну уж совсем извращенца-то из меня не делай.

Теперь молчание тяготило. Она, кажется, всерьёз решила, что я намеренно открещиваюсь от правды. Я точно знал, что не страдаю провалами в памяти и периодически провожу время за камерами. В том числе ночью. Кстати, о них. Я же почти не выпускаю её из виду! Как, когда и главное – чем она могла успеть причинить себе вред? Шрамы от когтей мне было бы сложно спутать с чем-то другим.

– Давай мы оба успокоимся и потом поговорим ещё раз нормально?

Ну а что мне остаётся? Хоть пятьсот раз могу ей сказать, что это не я, она же своё твердит. Главное, что это не кто-то чужой её обижает. А раз это может быть только кто-то из нас, точнее, раз это делает она (зачем меня пытается убедить в другом – другой вопрос), но думает, что её жизнь связана с моей, то непоправимого не должно произойти. Да и с сегодняшнего дня я вообще её из виду не выпущу.

Элисса обхватила свои плечи руками и промолчала. По неведомой причине, даже если она правда думает, что это я, то раны от когтей по ночам её пугают меньше, чем моя злость. И теперь я должен обязательно с этим разобраться.

В итоге после нашего разговора с Элиссой весь день не мог думать о чём-то другом. Если честно, не очень понимал, что именно побудило её наконец высказаться как есть, даже предъявить в некотором смысле претензии, но был этому так рад, что не мог вспомнить, чему ещё так радовался в последнее время. Хоть какой-то дряхлый верёвочный мостик начал появляться между нами.

И пока всё же больше склонялся к мнению, что причина её откровенности в том, что я наконец остыл и перестал рычать на неё в прямом и переносном смысле (более того, вечером получил подтверждение этой идее извне, откуда вообще не ждал).

По всему выходило, что если Элисса ощущает мою злость, то когда её во мне нет, ей не так страшно и проще довериться. А значит, всё то время, пока я пытался общаться с ней нормально, но кипел внутри – она это знала. И вот самое тупое, что я потомственный оборотень, а значит мне и стоило подумать об этом заранее, сразу. Но нет блядь, из-за своих тупых обидок я не учитывал такого важного фактора. Да и на самом деле мне следовало бы учесть ещё ой как много всего.