Дана Арнаутова - Грани безумия. Том 2

– Да, ваше величество, – склонил канцлер седовласую голову. – Какое наказание ожидает остальных участников этого дела? Признаю, что совершил непростительный поступок, скрыв от вас правду, и не смею оправдываться.

– Перестаньте, милорд, – поморщился Аластор. – Что мне вас, казнить, что ли? И с кем я останусь? С Логрейном и Сазерлендом? Считайте, что тоже помилованы. Но на тех же условиях! Как и лорд Фарелл!

Он коротко глянул в сторону Лучано, у которого закололо где-то внутри. Опять лорд Фарелл! Как чужака! А вдруг теперь только так и будет?! С другой стороны, раз уж он помиловал Бастельеро… Значит, все понял, верно?! То, что это последнее помилование, грандсиньор некромант, в отличие от них с канцлером, не знает. И это важно. Насколько Лучано известен характер Альса, узнает об этом Бастельеро, лишь когда королевский гнев обрушится на него при следующем проступке самой тяжелой мерой.

– Да, ваше величество, – снова кивнул Аранвен не благодаря, но очень почтительно.

– Ступайте, – велел Аластор, тяжело вздохнув и садясь в кресло, скорее даже оседая. – Не беспокойтесь, я… не натворю никаких глупостей. Пришлите лейб-лекаря, пусть даст снотворное, а завтра… вернемся к делам.

– Ваше величество!

Поклон канцлера, вставшего из кресла, был очень низким и… благоговейным, другого слова Лучано при всем желании не смог бы подобрать. Более подходящего мгновения ждать не стоило, и Лучано тоже шагнул от стены, подхватил Перлюрена, который незаметно выбрался из-под кровати и теперь внимательно нюхал испачканный мелом ковер.

– Монсиньор, – сказал Лучано тихо и очень ровно, – надеюсь, завтра вы уделите время и мне? Главарь разбойничьей шайки сегодня вечером будет допрошен. Однако уже нет сомнений, что лорд Логрейн, опекун своей племянницы Клариссы, виновен во множестве преступлений…

– Завтра, – согласился Аластор. – Жду вашего подробного доклада, лорд Фарелл. – И добавил, пока у Лучано тревожно и болезненно тянуло внутри от этого обращения: – Кстати, я получил письмо из Итлии. Мой бывший тесть желает видеть тебя и просит нанести ему визит как можно скорее. К этой просьбе присоединяется его высочество Джанталья, который гостит у Риккарди… Странное письмо. Теперь я думаю, что тебе лучше не ехать. Я найду для Риккарди причину тебя не отпустить.

«Нужен! – возликовало глупое измученное сердце, тут же пустившись в радостный галоп. – Я ему все-таки нужен! Не гонит, не отпускает и даже готов защищать! О Всеблагая, за что мне столько милости! И каким же я буду мерзавцем, если в благодарность поссорю его с Риккарди?!»

– Я думаю, – осторожно сказал он вслух, – их высочества торговых принцев интересует… не это дело. Джанталья в нем и вовсе ни при чем. Полагаю, речь пойдет об одной истории, которую я рассказал им во время прошлого визита. Это дело гильдии, к Дорвенанту оно не относится совершенно. А вот если я не поеду, Риккарди может заподозрить неладное. Лучше дать ему то, что он хочет, это гораздо безопаснее.

– Хорошо, сам решай, – устало бросил Аластор и откинул голову на высокую спинку кресла. – Но помни, что я тебе говорил. Друг или подданный – выбирать только тебе.

Слова застряли в горле, и Лучано только поклонился, прежде чем выйти, прижимая к себе Перлюрена.

– У вас чудесный дом, лорд Бастельеро, – прощебетала леди Логрейн, приседая в реверансе. – Так уютно и изысканно!

– Благодарю, миледи, – откликнулся Грегор. – В этом заслуга моей дорогой супруги.

И с трудом удержался от легкой гримасы. Все время до приема Айлин вдвоем с сударыней Арментрот украшали особняк, как праздничное древо. Благородные темно-фиолетовые драпировки сменились на светло-лиловые, перехваченные золотистыми лентами, и темно-зеленые, цвета мха. В малой гостиной появились странные букеты – не из пышных роз или модных чинских хризантем, а из вереска! Да кто вообще украшает дом вереском?! Еще госпожа Арментрот привезла новые шторы – не из тяжелого гладкого шелка, спадающего ровными складками, а легкие, почти невесомые, присборенные и украшенные пышными бантами. Цвет, правда, остался тем же, светло-серебристым, однако смотрелась ткань совершенно иначе, да и в комнатах посветлело. Словно этого было мало, свет магических ламп сменился с чисто-белого на бледно-золотой, причем о последнем Айлин просила лично Грегора. Видит Благая, он рад был оказать жене такую мелкую, но приятную им обоим услугу, однако если бы лампами все ограничилось!

Чем дальше заходили преобразования, тем сильнее Грегору казалось, что знакомый с детства дом, где ему был известен каждый уголок, становится каким-то… неправильным. Нет, он все равно не походил на особняк Ревенгаров, Аранвенов или, к примеру, Эддерли, ничего общего! И все-таки со сменой обстановки исчез присущий родовому гнезду строгий сдержанный дух, а на смену ему пришло некоторое… легкомыслие.

Грегор уговаривал себя, что ему должно быть приятно, ведь таким их общий дом сделала Айлин, однако внутри то и дело тянуло разочарованное недоумение: чем ей не нравилось, как особняк выглядел раньше? Последний раз его переделывали еще при жизни деда, а у Стефана был отменный вкус. Ничего лишнего, ничего вульгаритэ, как говорят фраганцы. Возможно, обстановку следовало обновить по старому образцу, но зачем же что-то менять?

И напоследок, при обсуждении торжественного обеда, из кухни изгнали повара, дав ему отпуск, а его место занял привезенный сударыней Арментрот немолодой арлезиец, который принялся распоряжаться кухонной прислугой, словно в собственном доме. Об этом Грегору сообщил дворецкий, изо всех сил соблюдающий должную невозмутимость и все же заметно возмущенный.

Грегор и сам готов был возмутиться, но Айлин с таким очаровательным простодушием объяснила, что новый лорд Логрейн – арлезиец, а значит, будет хорошим тоном устроить обед в арлезийском стиле, что Грегор махнул рукой. Пусть делает, что пожелает. Это же прекрасно, что она увлеклась домашними заботами, как и подобает леди! Пусть меняет шторы, драпировки и ковры, покупает новую посуду, если ей чем-то не нравится старая, пусть составляет букеты хоть из вереска, хоть из пурпурного упокойника! В конце концов, если леди Бастельеро считает это красивым, так оно и есть! Лишь бы ее глаза светились, как светятся сейчас, а щеки оставались розовыми…

Ради этого Грегор как можно глубже загнал недовольство новой обстановкой и бесцеремонностью сударыни Элоизы, даже выразил ей как можно любезнее свою благодарность и предложил возместить расходы. Однако дражайшая родственница еще любезнее заверила, что не стоит об этом говорить. Она, мол, счастлива оказать услугу любимой племяннице и любые расходы предлагает считать подарком на близкое Солнцестояние. Грегору пришлось поблагодарить еще раз, хотя лично он предпочел бы расплатиться по счетам, а потом, через некоторое время, предложить Айлин вернуть прежнюю обстановку. Стоит ли вообще так стараться ради всего лишь одного обеда?