Наталья Бульба - Целительница. Первое испытание

– А они в это время, – продолжая сохранять удивительную невозмутимость, посмотрела на Бабичева Людмила Викторовна, – будут заниматься на кафедре медицины катастроф.

– Так это же третий курс? – Виктор явно не собирался отступать.

– А вам завидно? – чуть склонила голову к плечу Людмила Викторовна.

Выглядела она сегодня великолепно. Не зря профессор хмурился, глядя ей вслед. Догадывался, что не одно мужское сердце при виде ее забьется сильнее.

– Есть немного, – с некоторым вызовом сознался тот. – Я, может, тоже хочу.

– Для вас – по субботам, с девяти до пятнадцати, – кивнула Людмила Викторовна. – Аудитория триста один в нашем корпусе.

Мы с Анной понимающе переглянулись. Это же надо было так ловко поймать в изящно расставленные сети. Вариантов отказаться у Бабичева не было – до потери репутации недотягивало, но все равно пятно. А за ним подтянутся и другие. Потому как не просто факультатив, а с третьим курсом.

А это уже серьезно. По-взрослому.

– Раз возражений нет, невыясненным остался последний момент, – сменила тему Людмила Викторовна. – Кто из вас был в морге?

Первой руку подняла Анна. Затем Иван. Потом я. Затем еще четверо. И среди них Бабичев.

– Прекрасно! – Людмила Викторовна сделала пометки в журнале. – Будете старшими в тройках. И если ко мне вопросов нет…

Вопросов не было. Были эмоции. И даже больше, чем хотелось.

– Эй, подожди! – ухватили меня за плечо, когда я была на полпути к стоянке.

– Руки убрал! – огрызнулась я, остановившись.

Пусть скажет спасибо, что узнала по голосу, а то не обошлось бы без отработки приемов освобождения от захватов, которым учили Андрей с Ревазом.

– Убрал, убрал! – не стал нарываться Бабичев, опуская руку. Обойдя, встал напротив, преграждая путь. – Ты из каких Салтыковых?

– А что, в вашем роду этикету не обучают? – неприязненно посмотрела я на Виктора.

Там, в аудитории, он вел себя хоть и несколько вызывающе, но все-таки в рамках приличий. Сейчас же его поведение граничило с оскорблением.

– Да ладно, – вроде как улыбнулся он. – Ты же из провинции?

– Это позволяет тебе вести себя по-хамски? – уточнила я, заметив появление у выхода пары знакомых лиц.

– Слушай, детка… – подался ко мне Бабичев.

– Какие люди!.. – насмешливо протянул подошедший вместе с Игорем Трубецкой.

Бабичев оглянулся.

– Саш, – предложил мне руку Игорь, – тут без тебя разберутся.

Я кивнула, ухватилась за подставленный локоть. Конечно, и сама могла за себя постоять, но знать, что есть кому тебя защитить, для девушки очень приятно.

– Как вы оказались здесь так вовремя? – уже выйдя на стоянку, спросила я у Игоря.

Очень хотелось оглянуться, но я сдержала порыв. Для драки не дойдет – не тот повод, а уж в умении убеждать словесно Трубецкой-младший был неподражаем.

– Иван Тохе прислал сообщение, что этот тип на тебя глаз положил. Как только нас распустили, рванули сюда.

– Беспокоились? – остановилась я у своей машинки.

Та, на которой приехали парни, стояла у самого выхода.

– За Виктора, – ухмыльнулся Игорь. – А то пришлось бы потом труп прятать.

Сказано было настолько серьезным тоном, что я сначала даже опешила. Неужели они обо мне столь плохого мнения? Затем вспомнила о проснувшейся утром собственной кровожадности и была вынуждена признать: трупы не трупы, но мало ли чем все могло закончиться.

И только потом поняла, что это – шутка.

Мы рассмеялись. И не важно, что повод вроде как был разным.

В кафе мы приехали первыми. Устроились за столиком у окна. Пока ждали остальных, заказали по безалкогольному коктейлю.

Я бы предпочла что-нибудь посущественнее, но отрываться от коллектива не хотелось.

В отличие от меня коллектив был в ударе. Пообщаться на тему кто и насколько изменился за время отпуска они, похоже, не успели и теперь развлекали меня рассказами о сокурсниках.

Если бы не солдафонский юмор…

Благодаря Андрею и Ревазу я была знакома с этой частью армейских будней, так что понимала, где и над чем смеяться.

И все было бы просто замечательно, не испорть все сама.

– Саш, – перебила я Трубецкого-младшего, который собирался поведать нам очередную байку, – а что это было там, у академии?

Он как-то резко замкнулся. Бросил взгляд исподлобья на явно подобравшегося Игоря.

Реакция была странной. Более того, для меня она оказалась совершенно неожиданной. Я-то рассчитывала на то, что сведут все к шутке, намекая на их мужские игры, а тут…

– Уверена, что хочешь знать? – после недолгого, но многозначительного молчания мрачно поинтересовался тезка.

Вопрос был из тех, на которые ловятся, как на крючок. Я исключением не стала.

– Да, уверена, – солгав, твердо произнесла я.

Вступления оказалось достаточно, чтобы включился инстинкт самосохранения, намекавший, что многие знания – многие печали. Вот только отступать было поздно. Сказав «а»…

Прежде чем заговорить вновь, тезка расстегнул пуговицу на воротнике-стойке парадного кителя, потянув за цепочку, вытащил наружу похожий на часы амулет. Только вместо стрелки был черный овальный камень.

Повернув этот самый камень, Трубецкой-младший «выставил» его на шесть часов. И лишь после этого вновь посмотрел на меня.

Защита от подслушивания!

У отца был такой амулет. Техническими средствами не пробить. Да и магией ключик подобрать непросто.

– После той истории отец для вразумления показал мне одну бумагу, – сложив руки на груди, неохотно принялся объяснять тезка.

Начало было не очень приятным. Та история, когда я осталась один на один с двумя слетевшими с катушек наркоманами. Антонина Ушакова и ее парень. Вседозволенность и избалованность с одной стороны. Извращенная любовь – с другой.

Сочетание получилось страшным, отметившись кровавым следом.

– Какую бумагу? – отставила я практически еще полный бокал. Машинально пододвинулась.

Особой нужды не было – амулет надежно прикрывал от подслушивания, но когда речь заходит о тайнах… В таких случаях хочется быть как можно ближе.

– Свидетельство о временном попечительстве над девицей дворянского происхождения, именуемой Салтыковой Александрой Игнатьевной, – не отводя взгляда, четко, по слогам произнес он. – И не просто свидетельство, а еще и с резолюцией его императорского величества, что делает эту бумагу особо весомой.

Я отшатнулась, когда он еще только начал говорить. Схватилась за стакан с коктейлем, тут же вновь поставив его на место. Потянулась за салфеткой…

Игорь перехватил руку. Бережно сжал ладонь…

Я оценила его желание поддержать, но вместо слов благодарности за чуткость в голове набатом билось: «Отец! Отец. Отец…»