Наталья Бульба - Дорога к себе. Когда боги против...

— Тварь, — сквозь стиснутые зубы процедил Тормш, глядя, как эклис Шаенталь наполняет отравленным вином каменный кубок. Не отступничество — ошибка одного из братьев, стала приговором второму. И ведь тянул… тянул с приговором, словно догадываясь, что сила младшего способна затмить собой проступок старшего. — Когда-нибудь он ответит за все…

— Когда-нибудь… — повторил за ним Ирдис, потом легко вздохнул, будто освобождаясь от тяжести будущего, которое столько лет нес на своих плечах. — Ты знал, что так и будет…

— Я убью его, — судорожно прохрипел Влэдир срывающимся голосом и выступил вперед, закрывая собой едва ли не единственного из тех, кого мог назвать другом. — Убью…

— Его время еще не наступило, — положил ему руку на плечо Ирдис Исхантель. Когда Тормш оглянулся, с трудом сдерживая ярость, чуть заметно улыбнулся: — Я оставляю этот мир вам… Пусть Триединая будет милосердна к тебе и… — он на мгновение опустил глаза, что бы тут же вновь посмотреть на Влэдира. Ясно и спокойно, — им…

— Нет! — качнул головой Влэдир, но даже не шевельнулся, когда Ирдис, обойдя его, направился к эклису, остановившемуся напротив новоиспеченного лиската. — Нет! — повторил он, но уже неслышно.

О том, чтобы отвести взгляд, мысли у Тормша даже не возникло.

Ирдис был прав… Влэдир знал. И десять лет тому назад, и пятнадцать, и… двадцать. Знал с того дня, когда стал невольным свидетелем видений друга. Страшных видений, в которых смерть никак не хотела уступать поле боя надежде, требуя все новых и новых жертв.

Эта должна была стать далеко не последней…

А перед глазами, как если бы все произошло лишь вчера, вновь возник тот миг…

Вода разбивалась брызгами у их ног, в небе истошно кричала птица, а замерший изваянием на краю мола Ирдис говорил…

Слова острыми лезвиями вспарывали самообладание, терзали своей бесчувственностью… И… неотвратимостью.

«…Люцения сгорит первой. Затем будут Окраины, стархи, скайлы, демоны. Потом падет Союз, за ними наступит и наш черед… С нас все началось, нами и закончится…»

Та встреча с будущим была для тогда еще Владимира Шторма далеко не последней. Смерти самого Ирдиса и трагической гибели его кайри — воплощенной в женщине Богини, тоже нашлось место в их череде…

— Васай, лиската! — раздалось с возвышения, на котором теперь стояли двое: Шаенталь и… младший внук Ирдиса — Ильдар, ставший лиската в неполные тридцать шесть. — Васай…

— Васай! — Ирдис был единственным, кто подхватил следом за эклисом здравный клич, успев принять кубок из рук Шаенталя за мгновение до того, как ладонь Ильдара коснулась узорчатой ножки. — Кровавая Чаша для рода Исхантель, — продолжил он в удушающей тишине, повисшей в ритуальном зале.

— Твой выбор? — равнодушно поинтересовался эклис, повернувшись к Ильдару, лицо которого напоминало маску.

— Мой выбор! — не скрывая торжества, вновь опередил Ильдара Ирдис, бросив быстрый взгляд в стрельчатое окно. — Пока последний луч света не склонится перед тьмой, я старший в роду.

— Твой выбор, — отступив на шаг назад, согласился эклис. — Да будет так! Кровавая Чаша для рода Исхантель!

— Ирдис… — не крик — мольбу Ильдара не услышал никто, лишь дрогнули губы, да комом встало в горле…

— Васай твоему пути, лиската! — улыбнулся тот… поднося кубок ко рту.

Глоток… огнем опалило язык, небо, хлынуло в глотку… Еще глоток… глядя в глаза внука, которому предстояло сделать то, что не получилось у него, делясь той силой, что помогала верить…

Вопреки всему.

Сердце дернулось, захлебываясь ядом, замерло…

Еще глоток, пока последняя капля не застыла кровью на губах…

Чаша дрогнула в ослабевшей руке, взгляд помутнел, отказываясь видеть одинокую слезу на щеке внука… второго внука, вставшего за спиной брата.

Кинжал Ирдис вынул, позволяя себе рухнуть на колени. Не слабость — почет, который он оказывал той, что должна была забрать его жизнь.

Камень глухо стукнул о камень, но еще раньше, чем затих тяжелый гул, в него вплелся новый звук. Сначала каплей за каплей… кап… кап… кап… Потом тонкой струйкой по покатому боку, окрашивая в алое белую ткань одежды, холодные плиты пола святилища богини Выбора, готовой принять своего нового лиската, наполняя чашу, даруя прощение и… давая шанс.

— Васай твоему пути, лиската! — почерневшими губами прошептал Ирдис, поднимая голову… в последний раз.

Как внук произнес церемониальную фразу: «Храм Выбора под властью Единого», — он уже не слышал…

Ритуал Кровавой Чаши был завершен, став символом появившейся у Белой надежды …

Жизнью за … жизни.

— Курс в системе, — не отрывая взгляда от экрана, на котором постоянно менялись данные, произнесла я, давно ожидаемую капитаном формулу.

Тот меня не торопил, расчет прыжка для такой махины, как наш красавец, дело скрупулезное и кропотливое, да и порт назначения нам изменили буквально в последний момент, но некоторую напряженность я ощущала. Спиной. Той самой, за которой Шу Ен и сидел.

— Принято, — тут же отозвался он. — Курс принят. Подтверждаю. Двигатели на разгон. — Помедлил, дождавшись, когда отстучат технари, и неожиданно выдал: — У тебя заканчивается контракт.

— Угу, — хмыкнула я довольно, но даже не дернулась, чтобы оглянуться. Еще две минуты… — Через двенадцать дней. Вот доведем нашу посудину и… домой.

Воцарившуюся на мгновение в центральном тишину разорвал дружный смех. Хохотали все. И капитан, и оба пилота, и связист. Не отреагировала на пришедшую вдруг в голову хохму только я.

Впрочем, за четыре последних года, тут к моим выходкам уже привыкли.

Веселье прекратилось так же резко, как и началось.

— Прыжковые на мощности. Готовность.

— Принято! — В голосе кэпа все еще слышалось довольное урчание. — Прыгаем! — Как только экраны посерели — корабль вошел в прокол, как у нас говорили, без всплеска, откинулся на спинку пилот-ложемента. Он сидел чуть правее меня, так что я могла незаметно за ним наблюдать на глянцевой панели одного из расчетных дисплеев. — Как только не называли наш тяжеловес, но чтобы посудиной…

Я оглянулась, стараясь не улыбаться, пожала плечами:

— Все когда-то происходит в первый раз.

Ен, соглашаясь, кивнул и, ничуть не смущаясь наличием свидетелей разговора, заявил:

— Я дал запрос на продление твоего контракта.

Карин Йорг — первый пилот, заметно напрягся: для него это была больная тема. Еще половину стандарта назад он считал дни, когда я покину эр четвертый, а после того памятного полета на Штанмар, с грузом для пострадавшей от падения астероида планеты, вдруг воспылал ко мне страстью.