Константин Фрес - Золушка по принцу не страдает

– Прекрати издеваться надо мной!

– Издеваться? Чего ты ругаешься, ты благодарить меня должна. Одежда еще не высохла, сапоги так точно мокрехоньки. Я с утра позаботился о тебе, отыскал одежду. Конечно, не писк моды, но что есть… А ты и слова ласкового мне в благодарность не скажешь?

– Спасибо! – ядовито бросила Изабелла, выхватив у него из рук и обувь.

– Так-то лучше. Белку свою заберешь или мне оставишь?

– Какую белку? – удивилась Изабелла. – Не было у меня никакой белки.

– Странно. Ты велела мне ее держать крепче и не потерять, – Люк почесал лохматую макушку. – Вон же она.

И он указал на стол, на котором были остатки вчерашнего пиршества.

– Что? – удивленно пожал он плечами. – Собрал в корзинку то, что удалось отнять у гномов. Вот именинный пирог, вот отличный салат, а это, кажется, пунш…

Посередине этого великолепия и лежала белка, неподвижно, словно мертвая.

– Это, должно быть, чучело, – произнесла Изабелла, критически оглядывая грызуна. – Откуда оно у меня?

– Гномы могли подарить, – ответил Люк. – Ко дню рождения. Они, знаешь, прижимисты. Всемером скинулись и раздобыли… это. Но все же традиции чтут. Без подарка на праздник как-то неприлично…

Белка лежала мордой в салате и вид имела непрезентабельный. Ее словно побила моль, а ее сверху полили чем-то сладким и липким.

***

– Да уж, – мрачно сказала Изабелла. – Гномы могли бы и нож хороший подарить. А это… Подарок блеск! Всю жизнь о таком мечтала!

– Вчера он тебе нравился, – поддразнил Люк. – Ты обнимала эту белку как родную. Может, на полку дома поставишь?

– Вчера был другой день! – ответила девушка сердито. – Ну, ты выколупаешь этого зверя из моего куска пирога? Хотелось бы позавтракать, а беличий хвост – слишком экзотичное украшение.

– Слишком много приказов от не-принцессы, – с веселым смешком ответил Люк. – Ты ведешь себя, как избалованная графинька. Не знал, что в этом лесу такие капризные разбойницы.

Изабелла снова прикусила язык.

«Ох, что-то я действительно раскомандовалась, – подумала она. – А садовник-то не дурак! Как бы не вычислил меня и не наябедничал отцу!»

– Гномы, – веско ответила девушка, – вчера были воспитаны, учтивы и исполняли все мои приказы и пожелания. Я и подумала, что хоть ты и садовник, но ни в чем им не уступишь, поэтому…

– Ладно, ладно, – покладисто согласился Люк. – Так что я должен сделать с твоим подарком? Похоронить под самым роскошным кустом?

– Да, и поскорее, пожалуйста, – передернула плечами Изабелла. – Эта белка настрадалась достаточно. Смотри, ей кто-то загривок вареньем намазал. И между глаз и ушей масло сливочное втер. Наверняка ложкой.

– Прощальную эпитафию?

– Пожалуй, – сухо ответила Изабелла.

– Что ж, славный грызун, – произнес молодой человек печально. – Ты был весел и красив, скакал по дубам этого леса, пока гномьи волосатые пальцы не свернули твою шейку и не надругались над твоим бездыханным телом, замочив его в вине. Теперь все позади, покойся же с миром, милый зверь. Мы никому не расскажем о твоем нелепом конце.

И Люк двумя пальцами потянул белку за растрепанный хвост, желая снять ее с продуктов. Но она внезапно шевельнулась, не открывая глаз, вцепилась обеими передними лапами в тарелку с подвядшим салатом и завопила энергичным хамоватым голосом:

– Э, э, э! А ну, р-р-руки убрал, на место положь!.. П-ложь, кому говорю! А то укушу! У меня в кармане блохи, они чуму разносят!

От неожиданности Люк отшвырнул белку обратно, в листья салата, и нервно вытер руку о свой фартук. Изабелла оглушительно взвизгнула, отпрыгнув от стола, на котором ворочалась восставшее чучело белки.

Меж тем грызун, с трудом продрав опухшие глаз, сладко причмокивая спросонья и почесывая задней лапой подмышку, уселся на окорока и завил хвост кокетливым колечком.

– Возмутительно, – сказал нахальный зверь хриплым с похмелья голосом, переводя взгляд мутных глаз с Люка на Изабеллу. – Молодежь! О, времена, о нравы! Я приличная дама. А вы оба не одеты. Как не стыдно!

Белка презрительно задрала рыльце вверх, фыркнула, сдувая с усов увядший укроп, и закатила глаза.

В памяти Изабеллы тотчас возник призрак вчерашнего вечера, гномы, в семь луженых глоток вопящие «пей, пей, пей!», и еще один, восьмой, тонкий и нахальный голос заводилы и провокатора, подвывающий им «давай, наливай!».

– Так это ты была! – воскликнула Изабелла гневно. – Ты нас подбила на спор! Это ты подбила гномов выкатить эту бочку!

Белка и усом не повела.

– Я тут не причем, – заявила она ангельским голоском. – Я не виновата. Просто хотелось попробовать «Прохлады леса», настоянной на самых сладких желудях. Это вино так хвалили… грех было не воспользоваться подвернувшимся шансом, тем более, что под рукой было целых семь гномьих лопат.

– Лучшее вино Королевского Лесничего? – расхохотался Люк. – Вы с ума сошли? Вы ограбили его погреб?!

– Он добрый, – ответила белка нахально. – Он простит. Потом.

Она вызывающе цыкнула зубом и выпучила наглые глаза.

– Гномов, – уничтожающе произнесла Изабелла, – я приглашала на свой день рождения, а тебя, вообще-то, нет!

– Вообще-то да! Благодаря мне, – уничтожающим тоном ответила белка, – праздник вчера удался. Если б не я, – она кокетливо взбила шерсть на груди, пытаясь придать себе соблазнительные округлые формы, – ты бы так и сидела и рыдала в чаще.

– Ты рыдала? – поразился Люк. – Не ожидал от тебя такого. То есть, прости… Тебя кто-то обидел?

Изабелла, уличенная в такой постыдной слабости, сердито надулась. Белка-ябеда с жаром закивала головой:

– Плакала, плакала. Хлюпала носом, что ее не понимает ни одна живая душа. Жаловалась, что злая мачеха заставляет ее заниматься бессмысленной ерундой, крупу там перебирать или золу, наверняка из вредности, и мечтает выжить из дому.

– Так ты бедная сиротка? – жалостливо произнес Люк. – Тебя мачеха обижает? Теперь понятно, почему ты подалась в разбойницы.

– А еще, – таинственным голосом произнесла белка, возбужденно блестя хитрыми глазами, – она сказала, что ей никто, совершенно никто не подарил подарка! И я решила все исправить и подбодрить ее. Я же добрая. В подарок я ей принесла самые красивые желуди, какие смогла отыскать, в лесу нашла подходящую компанию – веселых гномов, и организовала вечеринку. Ну, не молодец ли я?

И вдруг, без предупреждения и без перехода, завопила:

– Негодяи, болваны, что же вы сделали?! Мои меха, мои прекрасные меха! Они испорчены! Они испачканы! Оплатите химчистку, или за себя не отвечаю!

Ее маленькие лапки трагично, как павшего в бою родственника, сжимали хвост, намазанный вареньем, на морде был запечатлен невероятной глубины трагизм.

Но на беличьи завывания никто внимания не обратил. Главным образом оттого, что ее слова воскресили в памяти Изабеллы ее вчерашние слезы, и она готова была разрыдаться снова.