Салма Кальк - Женитьба дядюшки Жиля

Принц посмотрел на неё так, будто она – и не человек вовсе, а сокровище в сундуке, и протянул к ней руку, и она глянула в его глаза – и не смогла противиться силе притяжения. В тот момент он мог делать с ней, что угодно, она была бы только рада. И ни одной мысли о том, что будет после, что они здесь не одни, что вокруг – чужой дом и где-то её дети!

Мадлен не поняла, что случилось потом, но – будто она была связана с ним натянутой нитью, и эту нить перерезали. Она не удержалась на ногах, он, правда, тоже, но её подхватил де ла Мотт, хотел куда-то там отвести, но она вырвалась и убежала. Теперь уже – к себе. Не видеть ужасного принца, не слышать его голос, и чтобы за руку он тоже не держал!

К счастью, платье не пострадало. Одиль помогла раздеться, лиф и юбку аккуратно сложили на стул, развязали все шнурки и ленты, осталось только отдать. Но пока Мадлен не чувствовала себя в силах выйти – ни сама, ни отправить Одиль со своим поручением.

И неизвестно, сколько бы она ещё так просидела, но дверь отворилась, и смущённая Одиль пропустила в спальню Жакетту де Роган. Что ей тут надо?

– Здравствуйте, госпожа Мадлен, – улыбнулась принцева дочка. – Господин Жиль прослышал, что вам нездоровится, и послал меня вам помочь. Вы позволите? Я целитель, я умею.

Дочь принца – целитель? Впрочем, почему бы и не быть дочери принца целителем?

Госпожа Жакетта села на табуретку возле постели, взялась за одну руку Мадлен, потом за другую – но в этом не было ничего особенного, просто слушала ток крови. Взялась за виски, положила ладонь на лоб – тоже что-то слушала.

Пахла она хорошо. Было там какое-то непоколебимое спокойствие, как у принцессы Катрин, и жизнерадостность юности, и влюблённость – наверное, так она ощущается, когда у других, не у тебя. Ну да, у госпожи Жакетты есть жених, наверное – по сердечной склонности, у него ж ничего нет.

– Госпожа Мадлен, я не вижу ничего особенного, кроме упадка сил. И, кажется, упадка духа.

– Всё так, – кивнула Мадлен. – Наверное, завтра я буду в порядке.

– Господин Жиль просил передать вам свои извинения – он не должен был пытаться привлечь вас к себе магическим путём. Вы ему очень нравитесь, – улыбнулась принцесса. – Он не очень знает, как вам понравиться, вот и делает… разное.

– Он… желает мне понравиться? – изумилась Мадлен.

Никто в этой жизни не желал ей понравиться. Все приказывали или требовали.

– Да, это правда. Его немного заколдовали, – улыбнулась госпожа Жакетта, – он не может причинить вам вред, или попытаться заставить, поэтому он может выглядеть глупо или странно. И вчера в итоге ему досталось ещё поболее, чем вам. И даже сильнее, чем Эскару от него.

– И кто это такой смелый, что заколдовал его?

– Анжелика. Супруга вашего брата. Наверное, единственный человек в мире, от кого он такое стерпел.

Всё это звучало странно – супруга брата, заколдовала принца, чтоб не причинил ей вред. Что вообще происходит?

– Понимаете, господин Жиль – он вообще неплохой человек. Он просто всю жизнь прожил, не как ему положено по праву рождения, а как пришлось, потому что как положено – ему было скучно. Вот он и развлекал себя… как мог и как умел. А как все люди – не умеет. Не держите на него зла, пожалуйста.

– Я… я не держу, – всё это звучало очень странно. – А почему вы называете его – господин Жиль?

– Я ещё не привыкла к тому, что у меня есть отец, – рассмеялась госпожа Жакетта. – Мы познакомились совсем недавно.

– А… ваша матушка? – неужели умерла?

– Она благополучна, спасибо. Мои родители никогда не были женаты. Моя мать была служанкой в замке Безье, и ещё – бастардом, единокровной сестрой покойного графа Флориана. Сейчас она – супруга нового управляющего замком. Я выросла служанкой, и была камеристкой госпожи Анжелики. А потом познакомилась с господином Жилем, когда госпожа Анжелика и граф Саваж отправились в Безье, поговорить с её братом, и попались в ловушку господина Жиля недалеко от замка Акон. Он признал меня дочерью и одобрил мой план – учиться в Фаро, и скоро я это сделаю. Мы поженимся с господином Орельеном, и после свадьбы вместе с ним отправимся туда

Вот как, оказывается! Принц признал дочь от служанки и выводит её в свет, как бывает-то! И вся его родня её приняла. Конечно, дочь – маг, но всё равно!

Может быть, он не такой уж нехороший человек? Просто… не как все? Так ли это плохо?

Даже если и не плохо, но – страшно. Вчера, когда он заморочил ей голову фейерверком, и заглянул в глаза – она почувствовала себя перед ним абсолютно беспомощной, ещё хуже, чем перед Ангерраном – тот-то был понятен, а от этого неизвестно, чего ждать. Не зря говорят – глаз на мужчину не поднимать. А на мага – и вовсе.

Поэтому… примем извинения и сделаем вид, что ничего не было.

Наутро Жиль с трудом разлепил глаза. Вот, теперь он знает, как бывает, когда идёшь против магической клятвы. Кошмарная Анжелика, втянула его дьявол знает во что! Тьфу, зачем он только связался с этой сестрой Саважа, раз с ней так трудно? Зачем она вообще ему нужна? Мало ли незамужних или вдовых особ в приличных семействах? Нужно было всего лишь попросить сестрицу Катрин подыскать кого-нибудь подходящего, и вообще самому можно не участвовать в процессе, такая знатная и влиятельная дама решит всё сама, без его участия. Невесту можно впервые увидеть в церкви перед обрядом и поселить в доме, а то и вовсе увезти в Акон, и пусть себе там живёт, как привыкла, только родит ему ребёнка – или двоих детей. И всё, хватит авантюр.

Хорошо, что вчера Жакетта и впрямь смогла помочь, а то кому-то пришлось бы ещё тащить домой его бесчувственное тело. И так сестрица Катрин охала и кудахтала, и предлагала никуда не спешить, а остаться у неё. Нет уж, зализывать раны лучше дома!

Жиль пришёл в себя довольно быстро, но сил не было совсем. И поэтому дома он просто вытянулся на кровати, и позвал его милость Котальдо, тот, как всякий приличный кот, обладал целительскими умениями. Хоть сначала и пришлось вытерпеть облизывание лица, шеи, рук и всего, до чего зверь дотянулся шершавым языком, но потом стало легче. И ещё после того, как Жакетта сняла головокружение и боль.

Но утром хочешь или не хочешь, а надо подниматься и отправляться ко двору. Заседания государственного совета происходили не так часто, чтобы их пропускать, да и вообще не следовало давать повод для высказываний о здоровье и возможностях придворного мага, коли уж угораздило угнездиться при дворе.

А это значило – влить в себя чашку арро и Жакеттины отвары, умыться ледяной водой, надеть на себя все эти дурацкие придворные расшитые штуки и громоздиться на Вихря при помощи охраны и де ла Мотта с Аккареном.