Екатерина Каблукова - Давай сыграем в любовь

Вот и сейчас, почувствовав свободу, девушка радостно устремилась вперед. Её не беспокоила ни удушливая жара, воцарившаяся вслед за дождями, ни пыль, поднимаемая колесами проезжавших мимо экипажей. Она с наслаждением шла по брусчатке, каблуки ботинок отстукивали веселый мотив. Служанка едва успевала за ней следом.

Барон тщательно описал путь, поэтому Амалия почти не блуждала по незнакомым улицам, показавшимся ей достаточно уютными, хотя слегка вычурные дома стояли слишком близко друг к другу, зачастую почти соприкасаясь стенами. Удивительно, но почти везде висели начищенные до блеска дверные молотки, извещавшие, что хозяева предпочли остаться в столице, несмотря на жару.

Фамильный особняк Фришей находился совсем недалеко от императорского дворца. Двухэтажное здание голубого цвета с белыми колоннами, оно было окружено невысокой оградой, за которой были разбиты цветники.

Слегка поколебавшись, Амалия поднялась на крыльцо, построенное в виде портика, и постучала. Дверь распахнули почти сразу. Лакей впустил гостью, забрал визитную карточку – эрцгерцогиня заказала дочери новые как раз перед самым отъездом – и направился вглубь темного холла.

Через минуту он появился вновь и почтительно поклонился.

– Следуйте за мной, контесса.

Они прошли вглубь дома, где в темной гостиной сидела женщина. Она была одета во все черное, седые волосы убраны под чепец. В комнате явно пахло сигаретным дымом.

– Добрый день, контесса Амалия, – голос у женщины оказался на редкость мелодичным и глубоким, легкая хрипотца, наверняка последствия курения, придавала ему особое очарование.

– Баронесса, – девушка присела в заученном реверансе. – Благодарю, что согласились мне помочь.

– Было бы странно отказать в помощи той, которая вот-вот станет новой императрицей, – баронесса махнула рукой, словно отметая все возражения. – Вас не затруднит раздвинуть портьеры?

– Да, конечно, – воспитанная в уважении к преклонным годам Амалия беспрекословно подчинилась. Яркий солнечный свет хлынул в комнату, которая оказалась не такой уж темной и старой, хотя стены были выкрашены в модный несколько сезонов назад зеленый цвет, в тон им и была обивка мебели – зеленая, в тонкую бело-желтую полоску.

Сама хозяйка сидела за небольшим круглым столиком в кресле на колесах. На ее ноги даже в такую жару был накинут теплый плед.

– Это всего лишь подагра, – улыбнулась она, заметив сочувствующий взгляд девушки, та покраснела:

– Простите, ваш сын ничего не сказал…

– Конечно. Всем в доме запрещено говорить об этом!

– А целители? Неужели они не могут помочь?

– Они разводят руками, ибо даже магия бессильна перед временем. Единственное, что они могут мне сделать, – облегчить приступы.

– Если хотите, я могу попробовать…

– Благодарю, но не стоит тратить на меня драгоценный дар… Это бесполезно, и я уже смирилась. Но что вы стоите, присаживайтесь! – хозяйка дома кивнула на кресло. Амалия подчинилась. В комнате вновь воцарилось молчание. Баронесса внимательно рассматривала девушку:

– Да, Франц сделал правильный выбор… Вы мне нравитесь гораздо больше, чем все эти вертихвостки, в последнее время появившиеся во дворце!

– Простите?

– Все эти девицы, пытающиеся привлечь внимание сначала Леопольда, а теперь и Рудольфа… Бедный мальчик, в последнее время ему сильно досталось.

Девушка весьма смущенно улыбнулась, внезапно вспомнив подслушанный разговор фрейлин, это не укрылось от баронессы:

– И не смейте смущаться, вам надо научиться принимать комплименты с достоинством, как это делали ваши предшественницы! – заявила она.

– Я постараюсь! – совершенно искренне уверила Амалия.

Баронесса нравилась ей все больше и больше. Тем временем хозяйка дома придвинула к себе портсигар, достала папиросу:

– Вы не возражаете? – не дожидаясь ответа, прикурила и тут же замахала рукой, развеивая табачный дым. – Извините, пагубная привычка. Пристрастилась, когда поняла, что уже не смогу подняться с этого кресла.

– Как давно вы… – Амалия вновь осеклась. – Простите…

– Ничего страшного. Уже десять лет. Я считаю это расплатой: в молодости я уж слишком любила балы и развлечения… – она невесело рассмеялась, закашлялась и потушила папиросу о фарфоровое блюдце. – Я служила при дворце фрейлиной императрицы-матери, Эдмунд вам не сказал?

– Нет.

– О, это было прекрасное время. Мы так веселились… и Франц, тогда ещё кронпринц, наследник. Милый, обходительный, мы все были влюблены в него, все девушки… В императорском дворце тогда устраивали великолепные балы. Так я познакомилась с бароном Фришем, отцом Эдмунда. Очень красивый, статный, не скажу, что он был идеальным мужем, но… – она вновь закурила. – Ладно, воспоминания старухи не лучшее времяпрепровождение для молодой девушки. Мой сын сказал мне, вам нужна помощь?

– Да, но… – Амалия тряхнула головой и решительно продолжила. – Видите ли, когда я просила барона порекомендовать мне кого-нибудь, он не предупредил меня о вашей болезни…

– Милое дитя, у меня больны лишь ноги, а с головой у меня все в порядке! Итак, что у вас стряслось? – она вопросительно изогнула бровь. Амалия вдохнула, набираясь решительности, и закашлялась: табачный дым попал в горло.

– Простите, – извинилась она, заметив, что баронесса машет рукой, разгоняя дым по комнате.

– Пустое. Эдмунд тоже всегда ругается, а вот Рудольф лишь смеется, говорит, что это придает мне особое очарование.

– Рудольф?

– Принц Рудольф, вернее, в эту минуту он принимает присягу от членов парламента и становится императором. Мы узнаем об этом по пушечным выстрелам.

– Он здесь бывал? – изумилась Амалия, совершенно забыв о цели своего визита.

– Конечно. Они с Эдмундом давние друзья, принц любил заезжать к нам, и даже сейчас он никогда не забывает навестить старуху…

– Вы не старуха, – запротестовала Амалия. – В вас столько жизни!

– О, у вас сильный дар целителя, они чувствуют жизнь, как никто другой. Вы развивали его?

– Практически нет, – девушка покачала головой.

– Жаль. Вам обязательно надо научиться магии! Хотите, я поговорю с Рудольфом?

– Спасибо, но я предпочту сделать это сама.

– Гордость? – баронесса понимающе улыбнулась. – Нужное качество для императрицы. Главное, чтобы вы не стали такой же гордячкой, какой оказалась вторая жена Франца.

– Вы говорите про императрицу Анну, мать Леопольда? – решила уточнить девушка.

– Разумеется, – кивнула собеседница. – Это не секрет, что император был женат дважды. Впрочем, первый брак был еще до вашего рождения, поэтому простительно, что вы о нем не помните! К тому же сам Франц не любил эти воспоминания.