Ариша Дашковская - Восьмая жена Синей Бороды

Картина будущего унижения Франца так увлекла ее, что она не сразу услышала шорох сзади. Оглянувшись, она вскрикнула и выронила капусту. Оскалив зубастую пасть, на нее смотрела огромная черная собака. Прыжок – и Энни в один миг оказалась на лопатках, прижатая мощными лапами к земле.

Прямо над ее лицом нависла широкая черная морда. С огромных клыков стекала слюна и капала на щеки и шею Энни.

Энни дернула головой. Страшные челюсти тут же клацнули, и раздалось предупреждающее рычание. Девочка застыла, боясь лишний раз пошевелиться. Собака подняла морду вверх и несколько раз громко залаяла. Энни зажмурилась, ожидая момента, когда острые зубы вопьются в ее шею.

– Хок, кто у нас тут сегодня?

Голос принадлежал мужчине.

Пес отрывисто гавкнул.

– Воришка, говоришь?

Энни услышала чьи-то торопливые шаги.

– Брось гадость, Хок!

Пес с явной неохотой переместился на землю, и Энни смогла вдохнуть полной грудью. Она заставила себя открыть глаза и увидела над собой уже не собаку, а человека.

– Странное дело, обычно Хок перегрызает нарушителям границ горло в два счета, а ты до сих пор жива, – задумчиво произнес он. – Давай тогда знакомиться, – он протянул ей ладонь и когда она, секунду поколебавшись, приняла ее, рывком поднял девочку с земли.

Энни поправила платье и передник, отыскала в траве башмаки и капусту.

– Меня зовут герцог Дезмонд Уэйн, – с интересом наблюдая за действиями девочки, представился мужчина. – Я хозяин этого замка.

Энни исподлобья посмотрела на него. Одет не роскошно – кожаная охотничья куртка, штаны из мягкой кожи и высокие грубые сапоги. Каков замок, таков и хозяин. Так сказала бы Катарина.

– Грета. Из Ольстена, – шмыгнув носом, она изобразила неуклюжий реверанс.

– И что же Грета из Ольстена здесь забыла?

– Я пришла за капустой, – она покосилась на кочан.

– В Ольстене так плохо обстоят дела с капустой и мне пора готовиться к нашествию голодных и озлобленных селян?

– О, нет! Вы можете быть спокойны! Я шла совсем не за капустой, а за головой.

Он удивленно хмыкнул:

– За какой головой?

– Обычной. Человеческой. Какая попалась бы, ту и взяла бы. Но головы не было, пришлось брать капусту.

– И зачем тебе понадобилась голова?

– Мне она не нужна. Это для друга.

– Ему своей не хватает? – расхохотался герцог.

– Временами, – проворчала Энни. – Он утверждал, что вы храните головы под стенами замка. А я решила доказать всем, что он врет.

– То есть тебе не понравилось, что он порочит мое доброе имя?

– Нет. Мне не понравилось, что он придумывает бредни. Нужно иметь птичьи мозги, чтобы хранить головы прямо на улице. Их растащат собаки. Налетят жирные зеленые мухи. И запах будет стоять похуже, чем от вашей тухлой капусты.

– Ты абсолютно права, дитя.

Он помолчал, внимательно рассматривая ее.

– Грета из Ольстена, коль ты оказалась моей гостьей, я просто не могу отпустить тебя в таком виде. Добро пожаловать в мой замок!

Энни попятилась.

– Мне очень жаль, но меня ждут друзья.

– Где же они? – герцог оглянулся по сторонам.

– Там, в лесу, – Энни неопределенно махнула рукой.

– Грета, я настаиваю, – его голос стал тверже.

За спиной девочки негромко зарычал пес. Энни обреченно вздохнула – не убежать.

Сейчас они окажутся внутри, и он своими лапищами свернет ее тонкую шейку.

Но вместо того, чтобы кинуться убивать Энни, как только за ними захлопнулась тяжелая кованая входная дверь, Дезмонд крикнул во весь голос:

– Вилма!

И тут же на лестнице подобно призраку возникла женщина в черном платье под горло и в белом накрахмаленном чепце.

– Вилма, проводи мою гостью на кухню, покажи, где умыться и дай ей кусок ягодного пирога с молоком. Девчонка явно голодна.

Вилма почтительно кивнула, медленно спустилась и, оказавшись рядом с Энни, жестом велела следовать за ней.

Позади Энни слышала цоканье когтей страшного пса.

В кухне Вилма поставила на стол медный таз, плеснула туда воды, рядом положила полотенце и отошла в сторону, наблюдая, как Энни старательно оттирает грязь с ладошек.

Энни вытерла лицо и руки пахнущим луговыми травами полотенцем. Убрав его от лица, она увидела, что Вилма исчезла. Но она вскоре появилась с щеткой в руках и принялась чистить платье гостьи.

Энни вспомнилась Ханна. Как бы ни ругала она девочку, выдергивая репей из ее волос, как бы ни былинарочито грубы ее движения, от нее веяло добротой и теплом. От этой женщины, несмотря на ее аккуратность и осторожность, сквозило холодом, а во взгляде ее застыла пустота.

Энни попыталась разговорить ее, но она молчала.

Закончив с платьем и фартуком девочки, Вилма достала из ледника пирог и отрезала девочке щедрый кусок. Затем налила ей кружку молока с вечерней дойки.

Сама от себя не ожидая, Энни накинулась на еду. Все-таки за весь день во рту не успело побывать ни крошки.

Энни вздрогнула, когда в ее ногу что-то ткнулось. Это был Хок. Глаза чудовища смотрели на нее жалобно, и Энни отломала кусок пирога и положила на ладонь, зажмурившись, чтобы не видеть, как Хок отгрызет ее руку. Но Хок бережно взял кусочек с ее ладони, проглотил, а потом благодарно облизал ее пальцы.

После того как пирог исчез с тарелки, а молоко было выпито до последней капли, Вилма забрала пустую посуду и поманила Энни за собой в приемную залу. Энни озиралась по сторонам, разглядывая роскошные гобелены со сценами охоты, искусные пейзажи в богатых резных рамах, тяжелые бархатные занавеси с золотистыми кистями, скрывающие ниши. Такого богатства в их поместье не было. Ее отец создавал окружение добротными, но простыми вещами.

Хозяин замка сидел в глубоком кресле у камина. Второе кресло было свободно. На него он и указал:

– Присаживайся, Грета.

Энни несмело села на самый краешек сидения, боясь запачкать своим платьем бархатную обивку. Возле ног девочки тут же плюхнулся Хок.

– Эх ты, предатель, – шутя пожурил его Дезмонд. – Раньше с ним такого не случалось.

Энни молчала, комкая край передника. В отблесках пламени герцог казался ей по-птичьи хищным, пугал ее.

– Твое лицо кого мне напоминает, – отхлебнув из бокала, украшенного драгоценными камнями, задумчиво произнес он. – Чья ты дочь?

– Кухарки Ханны, – пролепетала Энни.– Батюшку своего никогда не видела.

Уши ее тут же загорелись от стыда. Она не любила врать. Но не потому, что считала, что это плохо, а потому что ее лицо сразу выдавало ее. Но она понадеялась, что в полутьме ее собеседник ничего не заметит.

Дезмонд тем временем с любопытством разглядывал девочку. Его взгляд задержался на ногах и руках, покрытых свежими ссадинами и синяками.

– Что с тобой случилось?

– Я сорвалась с обрыва, когда шла к вам, – нехотя призналась Энни.