Трейси Вульф - Желание

Это интересный предмет и единственный, в котором я делаю успехи, поскольку не пропускала уроков, но я все равно иду на него со страхом. Этот курс ведет блестящая преподавательница, но она та еще стерва. К тому же ее кабинет – это самое жуткое из всех помещений Кэтмира, а это о чем-то говорит, если учесть, что подземелья под нашим замком полны человеческих костей.

Я уже тысячу раз спрашивала, для каких целей это помещение использовалось прежде, но мне так никто и не ответил. Думаю, это потому, что они щадят мои чувства, но неизвестность только распаляет мое воображение… и отнюдь не в хорошем смысле этого слова. Откуда на камнях могли взяться эти пятна сажи и следы когтей? Тем более на нескольких уровнях здесь есть остатки того, что смахивает на вделанные в стены железные кандалы…

Быстро взглянув на свой телефон, я вижу, что до звонка осталась всего одна минута – под звонком я подразумеваю мелодию припева новой любимой песни дяди Финна – Bury a Friend [2] Похоронить друга (англ) . Билли Айлиш. Потому что она здорово создает атмосферу. Мэйси этот мотив выводит из себя. Что до меня, то после двенадцати лет обычных скучных школьных звонков это кажется мне приятным разнообразием.

Класс, где проводятся занятия по этике силы, отделен от остальной части замка длинным извилистым коридором, и я пускаюсь бежать по нему – отчасти потому, что опаздываю, а отчасти потому, что мне ужасно не хочется болтаться здесь одной.

В нем нет ничего такого, что наводило бы страх, но, проходя по нему, я всякий раз чувствую, как мороз бежит по коже, и не потому, что я на холодной Аляске, а потому, что в этой части школы что-то не так. Очень, очень не так.

Разумеется, ведь этот коридор ведет туда, где несколько веков назад – я в этом уверена – находилась камера пыток, так что это жуткое чувство не должно меня удивлять.

В конце концов коридор заканчивается, хотя я знаю, что я уже опоздала. Я останавливаюсь всего лишь на секунду, чтобы привести мысли в порядок – и пригладить волосы. Ведь этот класс наводит такую жуть не только из-за своей истории. То, что находится внутри него, тоже напрягает меня.

Именно поэтому, несмотря на то, что уже звучит мелодия звонка на урок, я мешкаю и делаю несколько глубоких вдохов прежде, чем наконец прошмыгнуть в большой круглый кабинет. Опустив голову, я направляюсь к одному из свободных столов в заднем ряду, но не успеваю я сделать и двух шагов, как слышу громовой голос учителя:

– Добро пожаловать, мисс Фостер. Так приятно, что вы явились на наш урок.

– Простите за опоздание, мисс Вираго, мне очень жаль. – Я хочу сказать ей, что это не повторится, но я учусь в Кэтмире достаточно долго, чтобы понимать, что лучше не давать таких обещаний. Особенно самой стервозной из всех здешних учителей.

– Мне тоже. – Она произносит эти слова отрывисто, злобно, будто каждое из них – ее враг. – Подойдите ко мне после урока, чтобы получить задание для наверстывания того, что вы пропустили.

Того, что я пропустила? Я оглядываюсь по сторонам, пытаясь понять, что я могла пропустить за десять секунд, но, похоже, никто еще не начал даже делать заметки. Мисс Вираго замечает, что я осматриваю класс, глаза ее зло сужаются, и она шагает вперед, сердито стуча каблуками.

– У вас какая-то проблема, мисс Фостер?

– Вовсе нет…

– Тогда, быть может, вы хотите нам объяснить, каким образом первый принцип Ролза можно применить к…

– Простите, что перебиваю, мэм, – говорит Хадсон умиротворяющим и… кажется, прямо-таки ангельским тоном. – Но не могли бы вы повторить, как бы Кант отнесся к магическим пыткам? Я не совсем понимаю его категорический императив…

Она испускает тяжелый вздох.

– Категорический императив не настолько труден для понимания, мистер Вега. Во всяком случае, если вы слушали меня внимательно.

– Я знаю. Простите. Но, по правде говоря, я нахожу трудной всю философию Канта. – В его тоне нет ни капли сарказма, он сладок как никогда.

– Что ж, тогда вам, вероятно, также следует подойти ко мне после урока. Вы и мисс Фостер можете провести предстоящие выходные, работая вместе над заданием, которое дает дополнительные баллы.

– Я…

Слышится громкий треск, и половинка переломившейся ручки Джексона, пролетев полкласса, ударяется о кафедру мисс Вираго и катится к ее ногам.

Она устремляет на Джексона и Флинта презрительный взгляд, и Флинт, да благословит его бог, разражается смехом. Хохочет, как гиена.

Потому-то я и ненавижу эти чертовы уроки, несмотря на то, что сам предмет мне интересен. И дело не только в том, что у нас кошмарный препод, но и в том, что каким-то образом я стала частью самого невезучего четырехугольника в истории.

И это еще до того, как мисс Вираго объявляет, что весь этот урок мы будем работать над разными этическими проблемами в группах – а затем ехидно улыбается и говорит:

– И вот еще что. Мисс Фостер, мистер Вега, второй мистер Вега и мистер Монтгомери, вы четверо будете сегодня отвечать первыми.

– Неужели ты не мог придержать язык? – говорит Джексон, когда мы четверо сдвигаем наши столы.

– И это говорит ребенок, бросивший в учительницу ручку? – парирует Хадсон.

– Я ее не бросал. Я… – Он замолкает, видимо, поняв, что его оправдания не катят.

– Как ты, Грейс? – Флинт улыбается.

– Хорошо. – Если не считать того, что следующие полтора часа мне придется провести в персональном аду. – А что?

– Ничего. – Он пожимает плечами. – Я просто подумал, что ты…

– Что выгляжу я не очень? – спрашиваю я. – Да, у меня была не самая лучшая ночь.

Джексон сердито смотрит на него.

– Она выглядит хорошо.

– Я и не говорил, что это не так, – отвечает Флинт.

– С тобой все в порядке? – тихо спрашивает Хадсон. – У тебя что-то случилось после того, как я ушел?

– Ты провела с ним ночь? – Голос Джексона лишен эмоций, но не глаза, которыми он смотрит на меня.

– Вечер, – говорю я. – Мы провели вечер в…

– Надо же. – Он переводит взгляд на Хадсона. – Да, играть на чувствах расстроенной девушки – это класс.

– Погоди! – вмешиваюсь я. – Никто не играет на моих чувствах…

– Возможно, тебе просто не следовало расстраивать ее, – перебивает меня Хадсон. – Тогда ты бы смог провести с ней всю ночь.

– Вечер! – поправляю его я, видя, как Джексон сжимает опущенный кулак.

– Так как, по-вашему, ко всей этой истории отнесся бы Кант? – встревает Флинт, взмахнув рукой, и смотрит то на Хадсона, то на Джексона, как будто следя за теннисной партией.

– Ты что, обдолбался? – спрашиваю я.

– Да ладно, должен же кто-то заниматься заданием, – парирует он. – Я просто пытаюсь внести свой вклад.