Трейси Вульф - Желание

Это ужасное открытие, ужасное и надрывающее сердце.

– Не надо. – Его голос звучит хрипло.

– Не надо что? – спрашиваю я, чувствуя, что у меня еще сильнее сдавило горло.

– Не жалей меня. Я сказал тебе не для того, чтобы ты меня жалела. – Видно, что ему не по себе, но он не отводит глаз. Как и я сама.

Я просто не могу.

– Это не жалость, – наконец шепчу я. – Я бы никогда не стала тебя жалеть.

В его глазах мелькает нечто похожее на горечь.

– Потому что я монстр?

– Потому что ты состоялся. – Повинуясь порыву, я беру его за руку, и, когда касаюсь его кожи, меня окатывает жаром. – Потому что ты лучше них. Потому что, что бы они ни делали, им не удалось тебя сломить.

Его рука сжимает мою, его пальцы переплетаются с моими. И мы сидим, держась за руки.

Это приятнее, чем я ожидала, и уж точно приятнее, чем следовало бы, так что я не отстраняюсь. И он тоже. И на минуту все исчезает: остальные ученики, сидящие вокруг, задание, на которое у нас обоих нет времени, тот факт, что все в этой ситуации не так.

Все это испаряется, остаемся только мы и эта связь между нами, не имеющая отношения к узам нашего сопряжения, а только к нам, к нам двоим.

По крайней мере до тех пор, пока мой телефон, лежащий рядом на столе, не начинает вибрировать от сообщения, раскалывая установившийся между нами хрупкий мир.

Хадсон отводит взгляд первым и переводит его на мой вибрирующий телефон. И момент уходит.

– Мне надо идти, – говорит мне Хадсон, высвободив свою руку из моей и отодвинувшись от стола.

– Но мы же не закончили…

– У нас есть неделя. Мы можем поработать над этим заданием в воскресенье. – Его тон отрывист, и он уже собирает свои вещи в рюкзак.

– Да, но я освободила для этого весь вечер. Я думала…

– Через несколько часов закроется библиотека, а мне надо искать информацию об узах сопряжения. Вчера вечером я прочитал кое-какие интересные вещи, и я хочу продолжить изучать эту тему, пока все факты еще свежи в моей памяти.

– Какие вещи? – спрашиваю я, совершенно сбитая с толку его холодным тоном.

– Это касается людей, которые пытались разорвать их прежде. – Он поворачивается и уходит, ни разу не оглянувшись.

Мое сердце бухает в ушах. Почему меня так больно ранит это новое подтверждение того, что ему не терпится разорвать наши узы?

Что ж… ладно. Он может делать что хочет. Но почему он сделал это сейчас, когда нам нужно работать над этим дурацким заданием?

А пошло оно все на хрен. Я встаю и тоже начинаю складывать вещи в рюкзак. Если Хадсон может работать над чем-то другим, то это могу делать и я. Ведь до окончания учебного года мне необходимо сделать чертову уйму проектов.

И только взяв со стола телефон, я вспоминаю, что кто-то прислал мне сообщение. Я смотрю на экран, предполагая, что это Мэйси, или дядя Финн, или Хезер, с которой я не разговаривала уже пару дней. Но оказывается, что это не они.

Сообщение прислал мне Джексон.

И он написал ответ на мою шутку.

Джексон: Мне не хватает моего сердца.

Джексон: И всех остальных органов?

Я тыкаю в телефон, спеша поскорее разблокировать его, хотя понимаю, что спешить глупо. Джексон заставил меня ждать больше часа, но это не важно. Важно только то, что он ответил мне. Может быть, он все-таки не испытывает ко мне ненависти.

Я: Нет, мумия начала письмо со слов: «я совсем замотался».

Я думаю, что он не ответит мне еще час – если ответит вообще. Но оказывается, что я ошибалась – он отвечает сразу, пока я застегиваю молнию на рюкзаке.

Джексон: У тебя получается все хуже

Я: Не все шутки золото

Джексон: Похоже на то

Он не очень-то приветлив, но и не игнорирует меня. Приняв это за добрый знак, я решаю рискнуть.

Я: Ты можешь встретиться со мной на несколько минут?

Я: Я хочу поговорить

Проходит несколько томительных секунд, прежде чем я наконец получаю его ответ.

Джексон: Да. Я в башне. Приходи

В этом ответе не чувствуется особого энтузиазма, но это больше того, на что я надеялась, так что я расцениваю это как победу. И почти бегу к двери, торопливо сообщая ему, что скоро буду.

Перескакивая через ступеньки, я взбегаю по лестнице, ведущей в башню. Из-за этого, добравшись до верха, я задыхаюсь, но это пустяки. Наверняка есть какой-то способ наладить отношения с Джексоном и сделать это так, чтобы не ранить Хадсона. Он должен существовать, и я уверена, что все здесь сводится к тому, чтобы задать Кровопускательнице несколько важных вопросов и потребовать ответов.

Я трачу пару секунд на то, чтобы отдышаться, прежде чем войти в гостиную. И останавливаюсь как вкопанная, когда вижу ее. Она стала совсем другой.

Раньше тут стояла удобная мебель, множество книжных полок, свечи и мелкие безделушки. На стенах висели картины, на полу высились стопки книг и стоял шкаф, полный батончиков мюсли, печенья и шоколадок для меня.

Это была моя любимая комната во всем замке, где я могла устроиться в кресле с книгой, лакомством и парнем, которого люблю. Что еще нужно девушке?

Но комната, которую я так любила, исчезла. Теперь здесь все дышит безнадегой, причем до такой степени, что ничего подобного я не наблюдала с тех самых пор, когда Лия попыталась принести меня в жертву.

Книги исчезли, мебель тоже, а в единственной оставшейся картине – подлинном холсте Моне – прямо посередине зияет огромная дыра. Место мебели заняли тренажеры. Куча тренажеров. Середина комнаты занята скамейкой для жима лежа с кучей блинов на штанге. В углу установлена огромная боксерская груша, которую Джексон вовсю использует, судя по осыпающимся стенам с обеих сторон. У стены стоит беговая дорожка, а у окна велотренажер.

Эта комната совсем не похожа на Джексона – и все внутри меня в ужасе дрожит, когда я оглядываю новую обстановку.

Дело не в том, что тренажеры – это так уж плохо, хотя обычно Джексону хватает той физической нагрузки, которую он получает во время своих длительных пробежек по здешней глуши. А в том, что эта комната, которая всегда казалась мне окном в душу Джексона, теперь выпотрошена. Здесь ничего не осталось от того парня, которого я люблю, ничего не осталось от того, что он собой представляет и что важно для него. И от этого мне тошно.

Мне тошно. Мне тошно Мне тошно.

Должно быть, я издаю какой-то звук, а может быть, Джексон просто догадывается, что к этому времени я уже должна была появиться – так или иначе, дверь его спальни распахивается. На мгновение я вижу ее, прежде чем он закрывает дверь, и она выглядит такой же пустой, как эта гостиная. Ни ударной установки в углу, ни стопок книг. Ничего, кроме его кровати с черным стеганым пуховым одеялом и черным бельем.