Грета Раш - Три подруги и древнее зло

Я недовольно поморщилась во тьму, вырвала руку, отряхнула короткий домашний халатик и заявила:

– Потому что я вообще проблемная.

– Сейчас три часа ночи, – заявил Макс так, как будто это что-то объясняло. – Откуда у тебя могут быть проблемы в такое время?

– С каких это пор наличие или отсутствие проблем определяется временем суток? – фыркнула я, отбрасывая за плечо ставшие заметно длиннее за последнее время волосы.

– Долго собачиться будете? – недовольно проворчала Ниса откуда-то снизу. – Мне вообще-то помощь нужна.

Раздался глухой щелчок и зажглась люстра, заливая комнату желтоватым светом, от которого тут же начали слезиться глаза.

Проморгавшись и смахнув в сторону пару слезинок, я оценила обстановку.

Опираясь одной рукой о стенку, а другой держась за голову, поднялась с пола все еще пытающаяся прийти в себя Ниса, о чем свидетельствовали её глаза, которые почему-то разъехались по разные стороны от переносицы. В противоположном углу наискосок от подруги, все еще обороняя ладонями пострадавшую часть своего тела, зло осматривался бывший босс, уделяя особенное внимание потолку. Потолок если и был смущен таким неравнодушием, то признаков не подавал, выглядя абсолютно буднично и ничем не примечательно, как и вся остальная комната. Словно по мановению волшебной палочки исчезло и это недавнее удушающее ощущение присутствия чего-то ужасающего, чего-то, что ты не можешь ни увидеть, ни пощупать, и от того еще более зловещего… А вот ребенок на полу, кажется, уже не подавал признаков жизни – глаза были закрыты, губы сомкнуты, на висках выступили капельки пота, а цвет лица стал таким, словно мы опоздали со спасением еще вчера.

– Твою ж прабабушку! – рявкнула я, падая рядом с девочкой и прикладывая два пальца к её взмокшей шее.

Скользнув взглядом вдоль тела ребенка, я увидела глубокий порез на правом бедре, как раз там, где образовалась кровавая лужа. Чуть в стороне валялся осколок зеркала, заляпанный красными разводами. В крови была и правая ладонь девочки.

– Она разбила зеркало, – выдохнула я, указав на россыпь мелких осколков и то, что осталось от небольшого прямоугольного зеркала на подставке, валявшегося рядом с прикроватной тумбочкой. – И ударила сама себя осколком.

Я переместила пальцы чуть повыше, одновременно сильнее надавливая на тонкую шею, которая казалась такой хрупкой, что я могла бы обхватить её одной рукой, не оставляя попытки найти пульс. Но нащупывала лишь холодную липкую кожу.

– Черт, черт, черт, – выругалась я сквозь зубы и припала головой к груди девочки, надеясь услышать сердцебиение. Одновременно приблизила раскрытую ладонь к носу, в надежде ощутить движение потоков воздуха. Но ни то, ни другое не давало результатов.

Я оглянулась на застывшую подругу и прошептала, не веря собственным словам:

– Не дышит. Кажется, она умерла.

– Отойди, – решительно отодвинул меня в сторону Макс. Присев на колени, он сгреб в охапку руку девочки и замер, удерживая на весу узкое, еще детское, запястье с такой тонкой кожей, что просматривалась каждая вена. – Пульс есть, но едва уловимый, – заявил он спустя минуту напряженного молчания.

А дальше начало происходить что-то, чему я при всем желании не смогла бы найти объяснения.

Макс, встав на одно колено перед неподвижной девочкой и придерживая её руку за локоть, приложил указательный палец к немного вздувшейся вене на сгибе руки и что-то негромко гортанно проговорил на каком-то непонятном наречии. Стоило Максу умолкнуть, как с кончика его пальца сорвалась ярко-голубая искра, которая, блеснув сталью, тут же скользнула в руку ребенка, словно это была не живая плоть, а вода в стоячем озере. Очертания вены на руке вспыхнули, словно их подсветили изнутри, и эффект передался дальше –выше по кровеносным сосудам, вдоль кожи и вверх по руке, вплоть до самой груди. Не успела я ахнуть, зажимая рот ладонью, как уже вся девчонка целиком засияла холодно-голубым светом, словно гирлянда на новогодней елке. Грудная клетка соседки с силой вздрогнула, еще раз и еще раз, и вот первый громкий судорожный вздох сорвался с пересохших потрескавшихся губ. А за ним еще один. Ресницы затрепетали, тонкие девичьи пальцы стиснулись в кулаки, и малышка распахнула глаза, бессмысленно уставившись в потолок.

Прошло два часа прежде, чем я смогла вернуться в свою квартиру. И то не одна, а в сопровождении все той же задорной свиты – зевающей подруги и раздражающе-самодовольного Макса. После пробуждения, а вернее, после возвращения к живым, у соседки случилась истерика. И пока я пыталась унять подростковые рыдания, сквозь которые девчонка все порывалась что-то мне рассказать, Макс вызвал врачей, полицию и маму пострадавшего ребенка, благо её номер обнаружился в телефоне девочки. Следующие несколько часов мы втроем долго и по нескольку раз объясняли всем подряд, что произошло.

Хмурых врачей в не самых белых халатах, прибывших спустя сорок минут после звонка, интересовало только одно – почему мы вызвали их к совершенно здоровому ребенку? Тот факт, что у девочки практически не прощупывался пульс, и она несколько минут не дышала находясь без сознания, их не впечатлил. Сейчас-то она была совершенно здоровой и даже немного румяной, а больные румяными не бывают, это все знают! Про использование магии мы, естественно, тактично умолчали, но не оставили попыток добиться внятного диагноза от врачей, нам ведь надо было еще как-то оправдаться перед самым главным и самым страшным надзорным органом – мамой.

– Что предшествовало обмороку? – безучастно поинтересовалась женщина-фельдшер неопределенного возраста и еще более неопределенной внешности. Со спины её можно было принять за мужчину из-за массивной прямоугольной фигуры «бревнышком», тонким высоким голосом она напоминала пятиклассницу, а лицом – шарпея.

Мы с Нисой украдкой переглянулись, а после дружно отвернулись, стараясь не смотреть туда, где была кровавая лужа. Её Ниса быстро замыла, пока я пыталась остановить Ниагарский водопад из слез и соплей, лившийся на мой дорогой шелковый халат. Сам порез на девочке чудесным образом зажил после вмешательства Макса, который перед посторонними изображал неприступную невозмутимость. И он, и Ниса дружно предоставили мне право придумывать отмазки для всех троих, что было проблематично, так как наличие двух девушек и одного взрослого мужчины в комнате подростка ночью при отсутствии в квартире родителей уже само по себе наводило на странные размышления.

– Понимаете, – вздохнув, начала я. – Мы живем в квартире по соседству…

– Все вместе живете? – вмешался суровый мужчина в форме патрульного, указав взглядом на нашу живописную троицу.