Грета Раш - Три подруги и древнее зло

– Нет, – терпеливо пояснила я. – В квартире живу я одна, а это, – жест в сторону, – мои друзья. Гостят у меня. Временно.

– Дальше, – кивнул мужчина, устало потерев глаза.

– Мы не спали, когда вдруг услышали крик. Сообразили, что кричат из соседней квартиры. Побежали на звук, увидели, что дверь не закрыта, вошли. Свет нигде не горел, но из детской комнаты раздавались какие-то звуки. Войдя, мы заметили, что кто-то лежит на полу. Включили свет, увидели ребенка без сознания. Попытались привести её в чувства, но она не реагировала. Прощупали пульс, его не было. Решили делать искусственное дыхание. Когда ребенок очнулся, позвонили вам. Вот и все.

– Вы уверены, что дверь была открыта? – с подозрением прищурился на меня полицейский.

– Так же, как уверена в том, что сейчас беседую с представителем правоохранительных органов, – холодно заверила его я, давая понять, что нахожусь в сознании и отдаю отчет всем своим действиям.

– В квартире присутствовал кто-то посторонний? – продолжил расспросы мужчина после раздраженного вздоха.

– Если только тараканы, – тихонько фыркнула Ниса, но патрульный услышал и посуровел еще сильнее, хотя куда уж сильнее, когда лицо по своей выразительности и так напоминает шлагбаум.

– Вам кажется это веселым? – взглянул он на подружку из-под кустистых бровей, практически сросшихся на переносице, которые наводили на мысли о наличии у него в роду родственников из Средней Азии.

– Я сижу в соседской квартире в половине пятого утра, потратив большую часть ночи на спасение чужого ребенка, а уже через два часа мне надо ехать на работу, – четко и глядя ему прямо в глаза проговорила Ниса. В этот момент её лицо хоть и выражало спокойствие, но в глазах плескался обжигающий лёд. – Мне это точно не кажется веселым.

– Следов взлома нет, – громогласно объявил входящий в комнату напарник первого полицейского. Я не была уверена в том, достаточно ли он компетентен для подобных выводов, но решила оставить своё мнение при себе. Тем более, что, кажется, только мы с Нисой более-менее понимали, что произошло на самом деле. – Если дверь и открывали, то либо родными ключами, либо ребенок сам кого-то впустил.

– Если этот кто-то вообще был, – заметила сотрудница станции скорой помощи, вставая и на ходу засовывая стетоскоп в карман халата, накинутого поверх джинсовой куртки. – На теле ребенка повреждения отсутствуют.

– Тогда почему же ей стало плохо? – с громким хлопком закрывая блокнот, шагнул ей на встречу первый патрульный.

– Такое случается, – сухо ответила женщина, забрасывая на плечо ремень фельдшерской сумки с явным желанием поскорее удалиться. – Особенно с уметом того, что многие дети сейчас уже рождаются с теми или иными заболеваниями

– Мать заверила, что девочка никогда раньше не страдала потерями сознания, – не отступал полицейский.

Родительница пострадавшей прибыла самой последней. Ею оказалась статная женщина лет сорока – сорока трех в деловом костюме, чью привлекательность определенно портили практически черные синяки под глазами и спутанные волосы, при одном взгляде на которые так и хотелось вооружиться расческой. Едва не рыдая, женщина бросилась к своей дочери, тут же начав её ощупывать и обнимать, попеременно делая то одно, то другое. Неизвестно, чем бы закончился такой порыв материнской любви, если бы фельдшер не оттащила мадам от девочки, оказавшейся на грани повторного обморока. И пока медик заканчивала осмотр ребенка, мать ни на шаг не отходила от них в сторону, так что все мы дружным гуськом удалились в соседнюю комнату. Ту самую, с кастрюлей. Кастрюля, кстати, так и стояла на полу.

– Моё заключение – приступ задержки дыхания, – заявила женщина, очевидно, устав от препирательств.

– Что это значит? – потребовал разъяснений патрульный.

– Это значит, что ребенок непроизвольно перестал дышать и потерял сознание. Скорее всего, это произошло из-за сильного испуга или как следствие психологической травмы.

– Что могло испугать школьницу средних классов в собственной квартире? – задал очень правильный вопрос второй патрульный.

– Это уже не моя сфера деятельности, – отрезала фельдшер и покинула нас не прощаясь.

Патрульные, сообразив, что больше им тут делать нечего, заторопились следом, предварительно внеся в соответствующие бланки наши паспортные данные и подсунув для получения росписи несколько коряво исписанных листочков. Когда дверь за бравыми охранниками общественного спокойствия закрылась, я направилась в соседнюю комнату, где у кровати мирно спящего ребенка, не выпуская руку дочери, сидела бледная взъерошенная женщина.

– Все уже ушли, – негромко сообщила я, обращаясь к соседке, которая вздрогнула всем телом стоило мне заговорить. – Мы, наверное, тоже пойдем.

У двери в это время неловко мялись Макс и Ниса, выжидающе поглядывая в мою сторону.

– Да, конечно, конечно, – закивала женщина, затравленно оглянувшись по сторонам, отчего мне тут же стало ее жаль. Подойдя поближе, я присела рядом с матерью и успокаивающе погладила её по плечу.

– Вы не переживайте, – попыталась я сказать что-нибудь обнадеживающее. – С ней все будет хорошо.

– Это я во всем виновата, – всхлипнула женщина, закрывая лицо ладонями. Её спина ссутулилась, а голова уперлась в колени.

Я растерянно закусила губу, не зная, как поступить в данной ситуации. Рыдающие от чувства собственной вины мамаши не то общество, к которому я когда-либо стремилась.

– Вы ни в чем не виноваты, – произнесла я, сама понимая, насколько неубедительно звучат мои слова. И решила компенсировать это бодростью. – Врач сказала, что девочка всего лишь очень сильно испугалась. Так бывает, может быть, она посмотрела какой-нибудь ужастик на ночь, а потом увидела кошмар, закричала и… Сейчас её жизни уже ничего не угрожает!

Женщина отерла лицо рукавом пиджака, заодно смывая слезами остатки макияжа и судорожно вздохнула.

– Да, я знаю. Но если бы я была рядом, этого бы не случилось.

– Кто знает, – непроизвольно вырвалось у меня и пришлось поспешно прикусить язык. Однако, кажется, уже было поздно. Женщина с подозрением в выразительных, но заплаканных карих глазах, расширившихся за немного заляпанными стеклами очков, уже воззрилась на меня с требованием пояснений.

– А как вы, говорите, вошли в квартиру?

Я выровнялась.

– Мы уже рассказали все полицейским, – попыталась сунуть руки в карманы, а потом сообразила, что в халате их нет. – Дверь была открыта.

– Открыта, в смысле, не заперта на замок? – женщина следом за мной поднялась с кресла. – Или открыта, в смысле, не затворена?

– Оба варианта, – ответила я холодно. – Знаете, возможно, ваша дочь забыла закрыть дверь. А возможно, она лунатик и ходит во сне.