Марина Ли - Тринадцатая девушка Короля

Помимо брючек на незнакомке была короткая шубка, едва прикрывающая бёдра, и чёрный джу, полностью съехавший на глаза, но зато открывший кончик носа, розовые губы и подбородок, украшенный парочкой круглых веснушек. Вырвавшись из моих рук, девчонка смешно завертелась, оправляя шубку, которая, увы, не позволяла рассмотреть верхнюю часть беглянки, но что-то мне подсказывало, что при такой попе и всё остальное тоже не разочарует. Резковатым движением поправила платок и, полоснув по мне зелёным пламенем возмущённых глаз, прошипела:

– Вы что себе позволяете? – и розовым кулачком без перчатки мне погрозила. – Вот я вам!

– А? – я вскинул брови, едва сдерживая смех – учитывая, что макушкой девчонка едва доставала мне до середины груди, её угроза звучала забавно.

– Я вам разрешала себя хватать? Или, может быть, просила по… – тут её взгляд зацепился за мой мундир, и в зелёных глазах – из-за проклятого джу всего остального, к моему огромному сожалению, видно больше не было – появилось удивление, растерянность, испуг и, наконец, встревожившая меня задумчивость.

– Ой, а вы шерх, да? Настоящий?

«Когда-то точно буду настоящий», – подумал я и, клацнув зубами, ответил:

– Самый настоящий, рыба моя…

Девчонка вздрогнула так, словно до свет-медузы* дотронулась, и я увидел, как расширились зрачки в её глазах, почти полностью закрыв зелёную радужку.

Морги! Меня всегда раздражала любовь провинциалок к этим чудовищным традиционным платкам, а сегодня проклятый джу прямо-таки хотелось содрать с её головы! Зачем женщины его вообще носят? Ну, я имею в виду, если они не служительницы храма.

– Это тебя пугает? – я ловко поймал девчонку за руку. На всякий случай, чтобы не вздумала бежать и, внезапно вспомнив о своих прямых обязанностях, поинтересовался:

– Ты зачем из окна на улицу полезла? Дверей нет?

– Вам-то что? – огрызнулась она и попыталась вырвать свой локоточек из моего захвата, но я ей этого не позволил, нахмурился и самым грозным голосом сообщил:

– А то, что, может, ты воровка. Может быть, ограбила честного обывателя, – тут я покривил душой и по блеснувшей в зелёных глазах насмешке понял, что девчонке прекрасно известно: ни одно честного обывателя сомов на сорок вокруг нас нет и быть не может. Не выживают честные обыватели в климате Красного квартала. Я прокашлялся и, многозначительно изогнув бровь, продолжил:

– Возможно, мне стоит обратиться к хозяину дома за разъяснениями, – она тихо усмехнулась. То ли не восприняла мою угрозу всерьёз, то ли действительно не опасалась хозяина. – А заодно и обыскать тебя. На всякий случай.

Мысль о возможном обыске отозвалась приятной тяжестью внизу живота, и, ухмыльнувшись, я добавил:

– Откуда мне знать, что ты прячешь? Деньги или… ценный артефакт. И твой ли он?..

И взглядом пробежался по приятным глазу округлостям, внезапно осознав, что за все свои недолгие годы службы ни разу не воспользовался служебным положением… Не то чтобы такая мысль никогда не приходила в голову, что врать-то, но вот воплотить фантазию в реальность…

– Ценный артефакт? – девчонка склонила голову к левому плечику и, притворно вздохнув, протянула:

– Что ж… Надо обыскивать – обыскивай.

А я понял, что с ума сойду, если немедленно прямо сейчас не увижу её лица. Ох, если бы не зима, если бы не приближающаяся снежная буря… Я оглянулся на вершину горы, полностью исчезнувшую в чёрном облаке, и вместо того, чтобы воплотить свою угрозу в жизнь, спросил:

– Зачем из окна-то лезла? Обидел кто? Помочь? Разобраться?

Морги! Я что, сам предложил? Так ведь именно из-за этой дурной черты меня в Красные Горы и услали! Тупица, зачем самому-то в петлю лезть?

– Разобраться? – на этот раз она наклонила голову к правому плечику, а затем вдруг протянула руку и зачем-то потрогала ткань моего мундира. – Тонкая какая… Холодно, небось?

Я вновь растерянно моргнул, не успевая за её мыслью, но никак не смог прокомментировать её странное замечание, потому что мир взорвался ослепительной болью. Перед глазами полыхнуло белым, и меня качнуло вперёд и в сторону. «Землетрясение?» – с удивлением подумал я и, падая, протянул руку в надежде сорвать с незнакомки проклятый джу, вспомнив, где же я видел эти зелёные глаза и этот же самый платок.

Больно приложившись лбом о выложенную круглыми камнями дорогу, я, к своему удивлению, сознания не потерял. Почувствовал, как меня в четыре руки переворачивают на спину, при этом моя незнакомка ворчала:

– Ты что здесь делаешь? Ты же в Храме должна была быть!! Морги… счастье еще, что Гнусарь меня запер и мне через окно лезть пришлось.

– Отстань, зануда! Сто раз тебе говорила, что удача именно так и работает… Эй! – напарником фигуристой злодейки оказалась симпатичная, но очень хмурая синеглазка, стриженная под мальчика. – Да он в сознании!

Она размахнулась, и я, проследив за её рукой, заметил увесистый булыжник, который обхватывали тонкие пальцы. Твою же… Я шевельнулся, пытаясь если не подняться, то хотя бы увернуться от удара.

– Не надо! – в поле моего зрения на миг показалась голова в платке. Бледная переносица, тоже веснушчатая, глаза зелёные, а ресницы длинные-длинные, у края века чёрные, а на концах рыжие, будто в них солнце запуталось. – Не надо так… Его-то зачем? Он мне помочь хотел. Правда…

– И откуда ты на мою голову такая жалостливая свалилась? – проворчала синеглазка, а потом вдруг обхватила моё лицо тонкими, обжигающе холодными пальцами и низким голосом протянула:

– Всё будет хорошо, ты только в глаза мне смотри. Смотришь? Умница, хороший мальчик. Хороший-хороший мальчик, который никого и ничего не видел, и который…

Твою же! Я поздно сообразил, что из себя представляет напарница моей беглянки, тело успело среагировать на голос, и зажмуриться я уже не мог, однако, вспомнив обо всём, чему нас учили на курсах выживания, полностью сосредоточился на том, чтобы не вслушиваться в тембр голоса сирены. На экзамене в академии, помнится, профессор был в полном восторге от моей «сиреноустойчивости». Долго добивался от меня правды, думал, что я использую какой-то исключительно сложный артефакт. Пришлось признаться, что нет никакого артефакта, а есть лишь детская считалочка, которую я повторял всё то время, пока сирена-менталистка пыталась запудрить мне мозг. Вот и сейчас я неустанно повторял что-то из детского репертуара и одновременно пытался запомнить как можно больше из внешности обеих девушек – ох! как же всё-таки жаль, что не удалось со второй платок сорвать! Морги! Узнает кто в отделении, что меня две девки уходили – придется самому, без намеков начальства, заявление писать и к отцу на поклон отправляться…