Марина Ли - Тринадцатая девушка Короля

Маарит рассказывала – а Маарит, была первой сплетницей в Озере, всё знала, всегда и обо всех, – что Рэйху и к мажиням ходил, проверял семя, и у магов консультировался по вопросу порчи, и даже, говорят, жертву Бездонным духам приносил, чтобы благословили его хотя бы одной девкой.

Да видно Бездонным до него не было никакого дела, потому что дочерей ему Боги не дали, а сыновья все как-то растерялись в старых войнах и междоусобицах, и один, кто остался у Рэйху-на-Куули – это не кровный племянник – седьмая вода – Адо-са-Куули. А уж ему-то, Боги ведают почему, Рэйху отдавать Двор категорически не хотел.

– Не пей дурман-воду, – вновь зашипела мне прямо в ухо Маарит, когда я проигнорировала её слова и во второй раз приложилась к кубку. – Там сонное зелье!

А я глаза выпучила, по сторонам оглядываясь, проверяя, не смотрит ли кто в нашу сторону, да и выплюнула всё назад в кубок, до последнего, правда, сестру в мелкой пакости подозревая: ей-то муж дурман-воду пить строго-настрого запретил. Глянула на неё шерхом голодным и прошипела:

– Спятила?

– Я же как лучше хотела! – задрожала обиженным голосом Маарит.

– Думаешь, если я вырублюсь, мужёнек на моё тело постесняется покуситься? – тихим шёпотом спросила я, поглядывая, не подслушивает ли нас кто.

– Покусится… – Маарит закатила глаза и пальцем у виска покрутила. – Думай, что говоришь! – а потом схватила меня за локоть и к дверям, что из зала в сени вели, потащила.

– Эй, молодая! – пьяно пошатываясь, окликнул меня Адо-са-Куули. – Ты куда плавники навострила, вертлявая? Плыви сюда, познакомимся поближе.

– Пасть закрой, – осёк его Рэйху, по традиции сидевший на другом конце стола и, как мне казалось, в мою сторону даже не смотревший, голову повернул, окинул испуганную меня благосклонным взором и милостиво позволил:

– Бегите, детки. Нечего вам за дурным столом делать.

Мы с Маарит только переглянулись, да тут же стрекача дали, только нас и видели.

– Конечно, – зашипела сестра, как только мы из зала для торжеств выскочили в студёные даже несмотря на жаркое лето сени. – Как за столом, так нам делать нечего, а как на ложе молодую жену тащить, так уж наверное не откажется.

– М-а-ар! – застонала я.

Я бы, наверное, заплакала, если бы толком знала, как это делается, а так как я этого не знала, оставалось лишь в лицо сестры всмотреться внимательным взглядом и спросить:

– Что ты там с сонным зельем придумала-то?

Спросить и порадоваться тому, что пугающие мысли о моём ближайшем будущем можно на время засунуть в самый дальний уголок мозга.

– А что? – Маарит шмыгнула носом. – Если Рэйху вырубится, то утром ему можно будет сказать, будто он позабыл о том, что ночью всё было… Ну, ты понимаешь. Я про ЭТО!

От отвращения, ни в коем разе не от страха, меня зазнобило, я обхватила себя руками за плечи и с тоскою посмотрела на жёлтую луну, что рассматривала своё отражение в зеркальных водах Большого Озера.

– Карфу в жертву богам принесёшь, – продолжала нашёптывать мне свой план Маарит, – а кровью простыни измажешь, чтоб он точно ничего не заподозрил. И всё, дело сделано!

Я вздохнула. В то, что у нас всё получится, верилось слабо, но без надежды было и того хуже.

– А мне в кубок зачем зелье подливала, дурья твоя голова? Думаешь, я во сне и карфу поймаю, и в жертву её принесу, и простыни кровью измажу?

Маарит фыркнула.

– Сама ты дурья! Буду я ещё разбираться, куда лить! Пошла в погреб и насыпала порошок во все бочки, что батюшка к свадьбе приготовить велел.

Я в ужасе прикрыла глаза. Даже думать не хотелось, что сотворит с нами глава рода, если когда-нибудь об этом узнает.

– Да не дёргайся! – сестра беззаботно рассмеялась. – Это меня свекровь научила. Говорит, лучшее средство от дурного муженька избавиться. Наш-то батюшка, как налакается, так прямо в сенях рухнет и спит до утра, а Айху другой. Ему всё мало – сначала льёт дурман-воду в глотку, как в бездну, а потом во Дворе ко всем цепляется и жизни не даёт. Да ты не бойся, Эстэри, никто ничего не заподозрит! Самое страшное, что может случиться – все подумают, что батюшка дурман пересушил, потому всех и срубило.

Я неуверенно кивнула, соглашаясь. Но всё-таки:

– А если он прямо за столом уснёт? Кто его в спальню-то потащит? Опять я? Вот уж дудки! Я его из Храма чуть доволокла, так он тогда хотя бы ногами шевелил…

– Тебе, Эстэри, не угодить! – Маарит не на шутку обиделась, даже со скамьи вскочила, на которой мы устроились, чтобы убежать. – Что ни сделаешь, всё тебе мало!

– Да не мало мне, – я порывисто обняла сестру. – Не мало. Страшно только очень.

– Тебе? – смешно округлила глаза Маарит. – Ты же ничего никогда не боишься…

Я только вздохнула печально и, чтобы поменять тему, предложила:

– Пошли наверх!

За окончанием торжества мы наблюдали с галереи: лопали сладости вместе с младшими сестрёнками – счастливицы, самой старшей из них едва исполнилось двенадцать, а значит, впереди ещё целых три года беззаботной жизни – да смотрели, как лучшие ильмы Озера упиваются до состояния нестояния.

Празднество затянулось глубоко за полночь. Гости приходили и уходили, а мы с Маарит всё смотрели и смотрели, и дождаться никак не могли, когда же уже сонное зелье начнёт действовать.

Но вот потихоньку у мужей стали слипаться глаза, а жены, привычно подхватывая грузные тела и подзывая рабов для помощи, потащили своих благоверных по Дворам. Зал пустел и становился тише. Маарит клевала носом в окружении видевших седьмые сны младших, а батюшка всё шептался о чём-то с Адо-са-Куули, и мне даже с галереи было видно, как довольно розовели его щёки да разгорался жадный огонь во взгляде.

Наконец, и глава нашего рода не выдержал – уронил тяжёлую голову на грудь. Мачеха недовольно щёлкнула языком и убежала за рабами, а Адо, спотыкаясь, побрёл к моему мужу. Я понимала, что как единственный наследник, он не мог уйти с торжества не попрощавшись, обязан был выказать почтение, но со стороны казалось, что подходит он, скорее, для того, чтобы добить едва дышащего главу своего рода. Они перекинулись парой слов, и отзвуки их рычащих голосов докатились даже до галереи, а потом я растолкала Маарит, велела ей отправлять сестёр в спальни, а сама поторопилась вниз: в конце концов, я теперь мужняя жена – хочу я этого или нет, мне моего мужа до спальни и тащить.

– Куули-на, – я несмело заглянула в мутные глаза муженька. – Не пора ли нам уходить?

– Мне-то давно пора, – хмыкнул старик и попытался встать из-за стола, оперевшись двумя руками о край столешницы, – да незавершённые дела не отпускают. А тебе, детка, на мой взгляд, торопиться совершенно ни к чему.

Я закусила губу и отвела глаза, внезапно осознав, что в другой ситуации я бы к старому Рэйху совсем не так относилась: он хотя бы на меня не рычал.