Марина Ли - Тринадцатая девушка Короля

– Я не о том вовсе. Поздно уже. Спать пора.

Муж мой устало кивнул и со второй попытки всё же поднялся, чтобы тут же упасть назад в кресло.

– Не-а, не получится, – закашлялся от смеха. – Видать, на сегодня я уже находился. Беги-ка, детка, на стайню. Там мои рабы ждут с носилками, вели, чтоб меня прямо из зала забрали.

– А послушаются? – засомневалась я и тут же стукнула себя раскрытой ладонью по лбу. Как бы они не послушались? Я ведь с сегодняшнего дня их хозяйка, они скорее уж на приказы старого Куули наплюют, чем на мои.

Рабов в зеленых скиртах* – цвет моего нового дома – на стайне было всего четверо.

Они полулежали на куче сухой травы и дружно дымили листьями чамуки. Завидев меня, старший – о чём говорила медная цепочка на его поясе – подскочил на ноги и низко мне поклонился:

– Что прикажете, хозяйка?

Захотелось оглянуться назад, чтобы проверить, точно ли он ко мне обращается, но я отбросила в сторону этот детский порыв и, нервно сжав руки в кулаки – благо, длинные рукава свадебного платья позволяли этому жесту остаться незамеченным, – пробормотала:

– Там Куули-на… его забрать надо. Из зала, – обвела испуганным взглядом доброжелательные лица и, остановившись на старшем, который так и стоял, почтительно склонившись, спросила:

– Тебя как зовут?

– Рой-а, старший раб Двора Куули, хозяйка.

– Старший, – протянула я и всё же оглянулась на выход из стайни, не подслушивает ли кто, – а вообще, много вас у… у меня?

Все четверо расплылись в понимающих улыбках. Рабы не были людьми по рождению, их создавали в алхимических лабораториях столицы, а потом продавали на Большом рынке. И не знаю, как в других поселениях, а на Озере, если верить главам родов, рабов жило больше, чем ильмов. Батюшка, например, клялся, что Двор Йо насчитывает пятнадцать голов, якобы каждому ребенку по защитнику покупал, тогда как на самом деле их было только семеро.

– Мы четверо, да на Дворе двое осталось, – перечислял Рой-а, – а ещё двоих хозяин в Ильму с караваном услал, завтра к вечеру должны вернуться.

Четверо, да двое, да ещё двое. Восемь, стало быть. Папенька удавится, если узнает… Хотя кто ему скажет-то правду? Если спросит, скажу, что восемнадцать. Или вообще, двадцать восемь!

Я коварно улыбнулась, а затем, приложив правую руку к сердцу, пообещала:

– Постараюсь быть вам хорошей хозяйкой.

Рабы ответили мне ритуальным жестом, поднеся левое запястье к середине лба и поторопились выполнить мой приказ. И всё равно, пока мы грузили Рэйху на носилки, да выслушивали традиционное напутствование от мачехи моей, да пока шли на другой конец посёлка, луна давно растаяла на небосводе, а солнце нещадно жгло глаза, оранжевым диском поднимаясь из-за крыш Двора Куули.

Рабы внесли моего мужа в спальню.

– На носилках оставить или на кровать скинуть, хозяйка? – прохрипел Рой, вопросительно глядя на меня.

Я закусила губу и с сомнением посмотрела на своё брачное ложе. Одного бы человека оно вместило без труда, а вот двоих… И потом, мне ещё карфу резать и всё остальное, получится ли вообще поспать в эту брачную ночь? Или правильнее будет сказать, день?

– Давайте на кровать, – махнула рукой я, и все четыре раба посмотрели на меня с жалостью. – И карфу мне жертвенную принесите кто-нибудь. Живую.

Жалостливые лица стали ещё более жалостливыми, и я покраснела. Вот же морги, теперь они точно решат, что я буду богов просить о том, чтоб они меня от лишней боли уберегли или, что скорее всего, помогли моему мужу эту боль мне причинить… Одно радовало: рабы, как создания магические, приказов не обсуждают, а выполняют всё чётко и беспрекословно. В этом я ещё во своём Дворе убедилась, глядя на то, как наши семеро сначала с моей первой мачехи пылинки сдували, а потом и со второй.

Рабы Двора Куули от наших ничем не отличались – разве что цветом скирты – сгрузили муженька, куда им велено было, и молча ушли. К счастью, вернулся только один, Рой. Минут тридцать спустя – я уже забеспокоиться успела, – но зато с нереально огромной карфой в руках.

– Простите хозяйка, ночь. Только мелочь на приманку лезла, столько времени потерял, пока хорошую жертву поймал…

Живая вода! У этой жертвы шея была с мою ногу толщиной. Как я её убивать буду?

– Желаете, помогу с алтарём?

– Не надо! – слишком поспешно выкрикнула я. – Я сама. Сама хочу. Ступай.

Рой-а поклонился и, попятившись, закрыл за собой дверь, а я с опаской посмотрела на шевелящую плавниками карфу и мысленно обратилась к Светлым и Бездонным богам, заранее прося прощения.

– Ведь это же ничего, что не на алтаре? – спрашивала я у них. – Я её на кровати прикончу, зато всё остальное вам отдам, вместе с кишками и плавниками. А?

Карфа обречённо разевала рот и смотрела на меня пустыми рыбьими глазами, а я на неё страдальческими. Морги! Бросив короткий взгляд на храпящего мужа, я покрепче стиснула кою* и решительно полоснула ею прямо под жабрами, чтобы бедная карфа недолго мучилась.

Позже я поняла, что именно в этом и была моя ошибка: надо было всё-таки смертоубийство на алтаре совершить, а уже оттуда нужное количество крови – знать бы ещё, сколько её нужно! – на простыни перенести. Но хорошая мысля, каждому известно, приходит опосля. Поэтому когда из карфы исчерна-алым потоком хлынула кровь, я тихо взвыла и схватилась сначала за голову, а потом уже за рыбину, из которой текло и текло – на пол, на ковры, на красное свадебное платье, на бежевый костюм жениха…

– Ой-ё-ё-ё!

Сначала я избавилась от жертвы: вбежала в жертвенник и, разложив под медным конусом ритуальный огонь, поплотнее закрыла за собою дверь, чтобы запах гари в спальню не просочился. И уже после этого стащила с себя свадебное платье и принялась за уборку.

На мое счастье, бегать до студни за чистой водой мне не пришлось. У Рэйху, видать, и впрямь денег было намного больше, чем у батюшки, потому как между жертвенником и кладовой, где мой муж хранил свои костюмы, обнаружилась комната с краной. Я три года назад, когда, прыгая с обрыва в Озеро, ногу до кости разодрала, у столичного лекаря была – батюшка решил, что с таким шрамом за меня не только Король, самый захудалый жених в Озере и медной чешуйки не даст, вот и отправил на лечение. Вот там-то, в мажьем госпитале, я эту крану впервые и увидела. А не узнай я три года назад, как из неё воду добывают, ни за что бы не поверила, что если у двух серебряных отростков, что из стены торчат, в разные стороны головы отвернуть, они холодной и горячей водой плеваться начнут. Правильно люди говорят, не было бы счастья, да несчастье помогло. А шрам… Так он исчез – и следа не осталось.

Увы, но ничего хотя бы отдаленно напоминавшего ведро, я в комнате не обнаружила. Здесь вообще было как-то пусто: три крюка в стене, на которых висели два полотенца и один мужской халат, лохань для купания, намертво привинченная к полу, большая причудливая ваза с узким дном и широким горлом – не знаю, кто и с какой целью её сюда поставил, но я только обрадовалась возможности оживить успевший завянуть невестин букет, всё-таки мне его Маарит подарила, жалко, если он быстро погибнет – да странной формы стеклянная миска, обыкновенная, белая, но с дыркой на дне и почему-то приклеенная к стене примерно на уровне моего пупка. Пахло из неё сладкими фруктами, но для чего она нужна, я, сколько ни думала, так и не смогла понять, а потому, сделав руками знакомый пасс – благо, по маг-домоводству у меня всегда только хорошие оценки были – я эту посудину от стены отодрала да бесполезную дырку поплотнее куском тряпки, тут же валявшейся, заткнула.