Оксана Глинина - Искра в аметисте

‒ Давай, беги! ‒ стала я толкать оленя в мягкую морду, схватилась даже за рога, в попытке его увести. ‒ Тебя растерзают! Беги же! Ну-у…

‒ Уже поздно, ‒ от спокойных слов отца, я чуть было не взвыла. ‒ Надо было добить…

Зверь попытался встать, но копыта проскользнули по сокрытому под снегом льду. Только подняла глаза, как из леса вслед за псами стремительно выехал всадник.

Поднимая клубы искристого снега, с кабаньим копьём наперевес он мчался прямо на нас! Меня передернуло от недоброго предчувствия. За ним тут же из леса показалась кавалькада сопровождающих. Все были явно благородных кровей, разодетые сплошь в меха соболиные, шапки песцовые. Разогретые, разъяренные, жаждущие добычи и крови.

‒ Прости, ‒ прошептала животному, глядя в глаза, ‒ теперь я тебя не спасу…

Рядом с нашими ногами легли три стрелы. Всадник наехал, не жалея коня, оттесняя нас от умирающего оленя. Отец успел меня оттащить от животного в самый последний момент. Я бы закричала, будь у меня силы, но сил не было. Не могла даже сопротивляться стальной хватке лорда Сарфа.

Собаки плясали вокруг и лаяли, не решаясь приблизиться. Всадник ловко выпрыгнул из седла, сбрасывая меховую накидку, поигрывая копьём и желваками на распаренном, но будто обтянутом ремнями лице. Свинцовые глаза были такими же пронзительными, как у отца, но в них играла какая-то необузданная жажда крови. Он посмотрел на меня исподлобья:

‒ Никак, браконьеры в моём лесу, ‒ мягкий и глубокий его голос не вязался с внешностью, ‒ Сегодня, видать, у нас два праздника: пир в честь славной охоты, и повешенье оборванцев. Как думаете, здорово же они будут болтаться, скажем, вон на том дереве?

Он обернулся к своим сопровождающим, те, распалённые скачкой, занялись хриплым смехом. Отец заслонил меня плечом:

‒ Побойтесь Всевышней, славный владетель, мы всего лишь странники, ненароком забредшие на ваши земли.

«Славный владетель» с прищуром оглядел отца с головы до пят, будто что-то прикидывая, а потом указал на нас остриём копья, будто с трудом растягивая улыбку.

‒ А я пошутил…

Он хохотну, а потом и вовсе залился смехом, отвернувшись и утратив к нашим персонам всякий интерес

‒ Надо же, какой монстр! ‒ самодовольно воскликнул, подходя ближе, охотник. Явно молодой, пусть и с обветренным лицом, полновластный лорд из высшего Дома. ‒ Гнали от самого Ложского озера.

Он приблизился к оленю и схватил за рога. А лорд Сарф покрепче сжал меня в объятиях.

‒ Прекрасное украшение для замковой гостиной, не так ли, Баркус?

‒ Милорд! ‒ обратился к молодому аристократу, видимо, тот самый Баркус. ‒ Я бы на вашем месте добил животное, чтобы не мучилось.

‒ Зачем? Ему и так осталось немного!

Милорд ткнул копьём в рану умирающего хранителя лесных владений. Мне ничего не оставалось, кроме как, сжать твёрдую руку отца своей холодеющей ладонью.

‒ Сегодня будет большой пир! ‒ высказался один из охотников. ‒ Завалили самого вожака! Йодас знает, сколько он бегал и путал следы.

‒ Теперь стаю будет легче выследить, ‒ отозвался, кто-то еще, ‒ они без ‒ всего лишь тупое стадо.

Нас с батюшкой демонстративно не замечали. Да и кто будет обращать внимание на двух простолюдинов, одиноко стоящих в сторонке. А путешествовали мы именно, как простолюдины ‒ под видом обычного лекаря и его дочки. Вещи, как отец и обещал, оставили на одном из постоялых дворов, щедро заплатив хозяину, за сохранность. Оставалось уповать на, что нас действительно не вздёрнут.

Лорд Сарф замер, казалось, он чего-то ждет. Я проследила за его взглядом, он внимательно смотрел в сторону молодого охотника, завалившего ногу на бок оленя. Он с восхищением и интересом осматривал тушу животного, дергал его за рога, прикидывая, как голова хранителя леса будет смотреться в его родовом замке.

‒ Я бы на вашем месте был бы поосторожнее, ‒ тихо и почти скромно молвил батюшка, обращаясь к лорду, ‒ все же это вожак стаи, так легко его не убить.

‒ Вы хотите сказать, что я недостаточно ловок, чтобы завалить такую тушу? ‒ в свите молодого лорда восхищенно заохали. Оказывается, здесь даже дамы присутствовали, в шляпах с перьями и расшитых золотом плащах. Воистину, не понятна мне была эта тяга к играм в смерть. Охота для меня всегда была, чем-то вынужденно-необходимым, что служило источником пропитания. Но никак не способом получения удовольствия. Лес был благороден и щедр, если человек входил к нему с целью добыть пищу. Однако, есть ли смысл в том, чтобы загонять несчастное животное собаками, забить до смерти стрелами, просто, чтобы почувствовать удовлетворение…

Желчь подползла к горлу, во рту сгустилась горькая слюна.

‒ В прошлый раз, ‒ продолжал довольно рассказывать лорд, ‒ я завалил огромного вепря! Настоящее чудовище. Мы три дня пировали по этому поводу!

Какое невероятно интересное время препровождения! Убивать, а потом праздновать. Неужели и заняться-то больше нечем?

‒ И все же, милорд! ‒ опять обратился к молодому охотнику сухопарый старик, неизвестно как, затесавшийся в это общество молодых и разгоряченных аристократов. ‒ Будьте осторожны.

Тайком он дал знак трем крупным мужчинам, видимо, ловчим, чтобы те занялись тушей животного. Но те не успели даже приблизиться, когда олень в последней предсмертной агонии, мотнул головой и внимательно посмотрел на своего убийцу. В этот момент в свите раздались восклицания и окрик, однако молодой лорд не успел опомниться даже, как умирающий вожак оленьей стаи, вскочил на ноги и, разрывая шёлковый гамбезон, насадил на ветвистые рога тело охотника.

Кто-то истошно завопил. Во вздувшиеся бока зверя вонзилось несколько копий. Один из телохранителей не растерялся, выхватил из ножен охотничий кинжал и одним метким ударом рассек артерию животного. Олень сел, ноги его подломились, и он рухнул, испустив последний вздох. Хлынула кровь, заливая снег вокруг. Кто-то из дам рухнул в обморок прямо на лошади, а кто-то просто ограничился обыкновенной рвотой.

Меня стало шатать, но рука лорда Сарфа держала стальной хваткой, не давая упасть и окончательно окунуться в спасительное забытье. Отец прямо вместе со мной направился к раненому лорду, которого к тому времени, сняли с оленьих рогов.

Месть хранителя леса свершилась. Никто нарочно не выслеживает и не убивает вожака оленьей стаи, даже волки ‒ чтут закон леса и его обитателей. И, сильно сомневаюсь в том, что местная знать об этом не знала. Господа изволили поразвлечься. Думаю, такое представление они запомнят надолго.

‒ Прошу прощения! ‒ скромно, до зубового скрежета, промолвил батюшка, обращаясь к тому самому сухопарому старику ‒ Баркусу. ‒ Я лекарь Раске из Дейделиса, позвольте мне осмотреть молодого лорда.