Олег Авгуров - Онегия

– Постойте! Как Вас зовут? – крикнул ей вдогонку Александр.

Девушка на секунду обернулась.

– Только имя. Прошу, – умоляюще произнёс он. Не хотелось, чтобы она вот так просто исчезла. Было в ней что-то притягивающее. Это нельзя описать словами. Это не относится ни к внешности, ни к поведению. Это что-то внутреннее. Оно как бы возникает где-то в глубине – и становится легко. Именно так почувствовал себя Александр: с ней было легко. Он как будто, буквально на секунду, освободился от всего того, что держит, и уже этого было достаточно; и уже это делало её особенной.

– Читайте брошюрку. Думаю, она неслучайно попала именно к Вам. Может, и увидимся, – девушка улыбнулась и тут же скрылась за стеллажами. Почему так? Она возникла из неоткуда. Первая заговорила, хотя могла просто пройти мимо. Мгновенно вскружила голову! И вот, когда он готов пойти с ней на сближение, она вдруг исчезает. О, женщины! Непостоянство и загадка – ваши вечные спутники.

Александр почему-то винил себя в том, что не успел познакомиться с ней, прокручивая в мыслях эту ситуацию снова и снова и представляя, что нужно было делать, чтобы всё сложилось, как надо. Миллионы вариантов гораздо более эффектных фраз, интригующих выражений возникали в уме. Но, к сожалению, время нельзя было повернуть вспять – эти мысли так и останутся навсегда всего лишь фантазиями.

«Какой же я дурак! Вёл себя, как мальчишка! Чуть ли не умолял её. Разве ей понравится такой? Было видно, что я остался совсем один, что я неудачник. Разве кому-нибудь нужны неудачники?»

Взгляд на часы вернул его в реальность: до закрытия библиотеки оставалось сорок минут. Он решил отвлечься и всё-таки поработать немного над романом.

Странно, ему показалось, что после этого короткого разговора он не сможет выдавить из себя ни единой строчки, но текст словно лился, выплёскиваясь на бумагу морским прибоем. Эта встреча оживила ум Александра. Воображение работало на полную катушку. Хотелось творить. Ведь девушка сказала, что он сможет написать хорошую книгу. Поверила в него. Да, возможно, она льстила. Возможно, лгала. Возможно, она никогда не увидит его романа, но почему-то так хотелось оправдать хотя бы её ожидания.

Время пролетело незаметно. Пора было отправляться домой. Александру захотелось взять «Дневник художника» с собой. Он снова открыл первую страницу, но не обнаружил там библиотечного листка. Дневник здесь будто бы оказался сам по себе. Это подтолкнуло Александра, не говорить Вере Степановне о нём.

«Я просто прочту и верну обратно. Учитывая, что листка нет, вряд ли кто-то срочно хватится его», – убеждал он себя.

Он собрался и направился к выходу, по пути встретив всё так же дремавшую библиотекаршу. От его шагов она снова проснулась.

– До свидания, Вера Степановна, – улыбнулся Александр. Он явно был доволен сегодняшним днём и уж точно не жалел, что пришёл сюда в этот пятничный вечер.

– Стой! – вдруг рявкнула бабулька. – Ничего с собой не уволок? – она вперила в него свой взгляд-рентген. Включала она его нечасто, но когда это происходило, становилось крайне неуютно, тем более сейчас Александру было, что скрывать.

– Вы что, Вера Степановна? Разве я когда-нибудь так делал? – на лице Александра появилось удивление. Он действительно впервые уносил книжку тайком. Интересно, почему именно сегодня библиотекарша решила спросить об этом?

«Как будто почувствовала. И правда дух этого места», – подумал он.

– Всякое бывает, – недовольно ответила бабулька. – В пятницу мог бы и пораньше уйти, а то сиди тут из-за тебя.

– Зачитался, Вера Степановна. К тому же… – в голове Александра мелькнула мысль: «Почему бы не узнать об этой девушке у неё? Она-то должна знать».

– Скажите, Вера Степановна. А девушка, что тут была. Знаете её? – спросил он.

– Ух, дармоед. Ещё и девку подавай. Совсем бес попутал. Шагай уже отсюда. Никого не знаю и знать не хочу. В другие места надо ходить в пятницу, чтоб девки были.

Александр так и не понял её ответа: либо она не знает девушку, либо просто не хочет говорить. Но с допросами приставать не стал. Вера Степановна сегодня явно была не в настроении, а значит, на контакт не пойдёт. Он вышел из библиотеки. Ещё раз потрогал карман пальто. Через ткань прощупывалась та самая брошюрка. Александру почему-то стало легче от мысли, что эта книжечка сейчас с ним. На её страницах он как будто нашёл себе близкого друга, одержимого теми же идеями. К тому же, этот дневник напоминал о девушке, ведь именно с него и начался их разговор. Вечером, после ужина, Александр прочитал ещё одну запись…

Как я попал сюда? Как оказался здесь? Надо всего лишь взять жизнь в свои руки и самому строить свою судьбу. Стремиться. Добиваться того, чего ты хочешь и т.д. и т.п. Я слышал об этом много раз: «Как стать успешным. Как знаменитым. Будь лучшей версией себя. Думай, как победитель». Тысячи советов! Липкая субстанция. Очень липкая. Она пристаёт к ступням, к кончикам пальцев. Она застревает в волосах. Склеивает веки. Она подмешивает к естественным флюидам стойкий запах неполноценности: «Я мог больше. Я должен был… Я ленивый, слабый, трусливый. Я просто неудачник». Но ведь кто-то нарисовал мой портрет именно таким, а значит, и место в картине жизни для меня определено. А значит, получается, не мог? Не мог я поступать иначе, обладая этой внешностью, этим характером, этими способностями, этими наклонностями и желаниями, этим взглядом и мироощущением. Не мог я пойти другим путём. Не мог. Наверное, не мог…

Так с чего же всё началось? Что запустило этот сценарий? И почему именно этот? Мне почему-то вспоминается Мария Ивановна. Моя первая учительница. Именно она заметила мой талант к рисованию. В рамках своего класса, возможно, я и был самым талантливым художником, но когда я оказался в академии, выяснилось, что таких талантов, как я, пруд пруди, и что мои способности вовсе не уникальны. Как сейчас помню Льва Натановича с его замечаниями по моей первой картине. И на протяжении последующих двух лет он разносил мои работы в пух и прах, как будто некий дух отрицания вселялся в него при встрече с ними лицом к лицу. Да, определённо его критика подкосила меня. До сих пор в ушах звучит его картавый говор:

«Дмитрий, Вы упорно продолжаете повторять одни и те же ошибки. Работа света и тени. Пропорции. От Вас требуют реализма. Правдоподобия. И вообще какого-нибудь подобия. Вы же демонстрируете какой-то сюрр…»

Сюрр. Как же он любил это слово. И это несмотря на то, что в нём было целых две буквы «р» подряд. К моим картинам он применял его постоянно.

Потом появилась эта… Снежана Георгиевна. Обычно любой её комментарий содержал три ключевых элемента. Первый элемент начинался со слов «как же всё-таки…» или «какая/какой же всё-таки…», и далее следовало какое-нибудь едкое замечание. При этом Снежана Георгиевна хваталась одной рукой за щёку, как будто у неё резко начинал болеть зуб, и качала головой. Второй элемент – это вопросы, на которые Снежана Георгиевна предпочитала сама давать ответы. И третий элемент – это короткие восклицания в виде аксиом, якобы не требующих доказательств. Звучало это примерно следующим образом: