Екатерина Гичко - История о краже. Защитник

Но у него был мотив для преступления.

И в ту ночь он был в городе.

Кухарка, служившая в его доме, уверяла, что в ночь ограбления хозяин был дома. Она сама относила в его кабинет травяной отвар и корила, что он опять работает допоздна. Но ведь отвести глаза бедной женщине не так уж и сложно, если ты такой прекрасный мастер артефактологии.

День за днём Ранхаш тщательно проверял предоставляемые ему данные на жителей города. Его оборотни следили за самыми подозрительными из них, пытаясь уличить скрывающихся артефактчиков, но Милим и Арон продолжали оставаться наиболее вероятными кандидатами.

Чаша подозрений склонилась на сторону Арона, когда Ранхаш наконец смог вытянуть из Майяри правду о произошедшем той злосчастной ночью.

Господин Ахрелий кого-то ранил, и этот кто-то точно не был служащим сокровищницы, так как все они наутро были здоровы, и это был не Одаш: внутри сокровищницы его не было, он поджидал у ворот. Арон же на следующее утро сказался больным, но не обратился к лекарю, хотя по словам той же кухарки болел тяжело. Если он действительно был ранен, то не мог обратиться за помощью. Хороший лекарь быстро бы раскрыл, что болен Арон не простудой, даже если бы он скрыл запах крови. Либо же он обратился к одному из тех лекарей, которые за приличную плату оказывают помощь не очень законопослушным жителям и в дальнейшем скромно умалчивают о своём милосердии.

– Кого-то вы узнали? – поинтересовался Ранхаш, присаживаясь на корточки (нога мстительно отозвалась болью) рядом с ближайшим телом и приподнимая край тёмного покрывала.

Взору его открылся широкоплечий мужчина со смятой грудной клеткой и искажённым ужасом и болью лицом. Рядом с его головой лежал какой-то клок шерсти, и Ранхаш опознал в нём бороду.

– Да, узнал. К сожалению… – Трибан покосился на лицо мертвеца. – Есть тут у нас одна «призрачная» банда, – губы данетия презрительно искривились. – К нашему стыду мы уже лет двадцать с ними разобраться не можем. Они, видите ли, не горланят о своей принадлежности к какой-то определённой… семейке. Порой и не понять, на кого записывать очередную грязь. Мы их сперва даже не выделяли среди остальных банд, приписывая грабежи и убийства тем, кому больше по характеру исполнения подходили. А потом уже начали всплывать мелкие детали, ниточки… Наши ребята, те, кто подсадными в бандах сидят, по своим… кхм… дружкам поспрашивали и выяснили, что действительно объявилась ещё одна паршивая овца. Да ещё какая овца… Туда бывшие вояки и служивые из стражи стекаются. Маскируются и следы затирают так, что от любой другой банды не отличишь. Пару раз ловили кое-кого, но расколоть не смогли. Думается мне, что это из-за семей. У обоих жены с детьми были, так после казни мужей в нищету они не опустились. Помогает им кто-то.

– Уверены, что это их рук дело?

– Нет, – пожал плечами Трибан, – но этого мужика я знаю. Он лет восемь назад после стычки с командиром из отряда ушёл. При местном гарнизоне служил. Ещё двух, у кого лица сохранились, я не знаю, но мои ребята их признали. Они когда-то в городской страже начинали, но были вытурены со службы за превышение полномочий. У пьяного горожанина карманы обчистили. У оставшихся трёх головы размозжило, там если кто-то и признает, то только кто-то из близких.

– Трёх?

Данетий молча посторонился, и Ранхаш перевёл взгляд на тело, прикрытое, в отличие от остальных, плащом самого Трибана.

Когда харен откинул в сторону плащ, лицо данетия исказила настоящая мука. Ранхаш сам замер: не ожидал увидеть подобное. На ещё одном меховом плаще лежала Рена. Остекленевшие голубые глаза безучастно смотрели на харена, но вот губы всё ещё были чуть удивлённо изогнуты. Несколько секунд Ранхаш смотрел на её лицо, а затем осторожно сделал то, что не смог сделать сам Трибан: закрыл девушке глаза.

– Арон её собой закрыл, – глухо пророкотал данетий, – только ей-то уж всё равно было.

Ранхаш перевёл взгляд на кинжал, глубоко вдавленный в грудь Рены, и различил на рукоятке герб семьи Ишый. Вспомнился сумасшедший взгляд Виидаша, и стало как-то нехорошо.

– Им, наверное, артефактчик был нужен, чтобы разговорить Амайяриду, вот они и похитили Рену, чтобы Арон покладистей был, – в голосе данетия звучала надежда, и Ранхаш почувствовал, что от него ждут утешения.

– Наверное.

Заподозрив Арона, Ранхаш приставил соглядатаев к его племяннице и… Виидашу. Последнего он подозревал даже больше, чем Рену, поэтому не хотел ничего говорить Майяри. Она бы не поверила.

Лучи солнца скользнули по граням герба рода Ишый.

И оказалась бы права.

Ранхаш достал из внутреннего кармана платок и, обернув им рукоятку кинжала, осторожно вытащил его из груди девушки. Оружие перекочевало в глубокий карман плаща, и харен, опять накрыв мёртвую оборотницу, поднялся.

– Покажите мне остальных.

Погибшие выглядели на удивление однообразно: крепкого телосложения, черноволосые, широколицые.

– Четверо из этих были мертвы ещё до взрыва. А вот этого я знаю, и он раньше рыжим был, – сказал харену один из сыскарей, – и морда у него была поуже. Не в смысле похудее, а костяк как-то поуже был в скулах.

– Пусть их осмотрит лекарь и… – Ранхаш помедлил и продолжил, – и мастер Милим. В этот раз он не откажет.

– Заодно и на это глянет, – Трибан мрачно кивнул в сторону развалин.

Харен, хромая, забрался на груду камней и посмотрел вниз. Двое оборотней старательно сметали мелкий сор метёлками из сухой травы, очищая большое обугленное пятно на каменном полу. Ноздри Ранхаша хищно шевельнулись.

– Украденные воспоминания… Да, пусть мастер Милим посмотрит и на это.

Шидай поправил плед на плечах уснувшей женщины и бросил взгляд через плечо. В комнате было очень темно, свет шёл только от пылающего камина, занавеси же на окнах были плотно задёрнуты, но тихий шелест дыхания больных его успокоил. И Майяри, и Виидаш продолжали спать.

Шидай запретил разносить их по разным постелям, хотя мать Виидаша, обезумевшая от ужаса при взгляде на тело своего сына, требовала вынести «эту проклятую девку, приносящую одни несчастья», из их дома. Пришлось вмешаться Ерону, и невестка набросилась уже на него. Шидай выставил в коридор обоих и запустил несчастную женщину внутрь, только когда угрозы сменились униженными мольбами позволить ей просто быть рядом с сыном.

Желание госпожи Ярены оказаться рядом со своим больным ребёнком было куда сильнее желания избавиться от Майяри. Она даже не спрашивала, что произошло. Едва её опять допустили к постели сына, как она опустилась на колени и, боясь даже прикоснуться к перевязанному с ног до головы Виидашу, молча расплакалась. Когда она уснула, уткнувшись лицом в покрывало, Шидай просто перенёс её в кресло и укрыл.