Изабель Шмитт-Эгнер - Серая принцесса

Жозефина вошла в большой декоративный сад, который, как и ожидалось, оказался пуст, и выбрала центральный проход, ведущий прямо к замку. Она остановилась на мгновение и посмотрела на многочисленные окна, за которыми в этот момент купались, причесывались и одевались в тесную одежду с десяток девушек. Наверное, и та бедняжка, которой тогда стало плохо в саду. Жозефина все еще задавалась вопросом: что скрывала мать той девушки? За что она заплатила? Женщина ведь не могла знать наверняка, что Жозефина кому-то расскажет. Деньги все еще находились наверху в ее комнате, и она не знала, когда рассказать о них матери. Она снова двинулась вперед, направляясь к большой двери, ведущей внутрь, и по пути взвесила все аргументы «за» и «против». Если бы у нее имелись деньги, то у Давинии будет больше шансов стать королевой, что в конечном итоге всем принесет пользу.

Жозефина толкнула дверь и вошла в здание. Она поднялась по другим ступеням в большой коридор, из которого лестница вела на ее этаж. Она нерешительно остановилась. Ей просто не хотелось сейчас подниматься наверх, тем более когда ей нужно принимать решение, рассказывать семье о деньгах или нет…

Она посмотрела налево. Коридор вел в своего рода галерею. Наверное, снова картины сражений на каких-то полях или портреты королевской семьи. Жозефина подошла к первой картине. На ней был изображен неизвестный ей мужчина на благородном коне, однако ноги всадника показались ей слишком тонкими. Со следующего полотна на нее смотрела женщина. Глаза строгие, а лицо немного вымученное. Может быть, мать короля. Жозефина прошла дальше. Над ней висела огромная картина, которая, как и предполагалось, изображала сражение: лошади и человеческие тела, лежащие на земле, героические позы, кулаки, оружие в руках. Все казалось чрезмерным, слишком красочным, но что-то еще зацепило Жозефину, и ей потребовалось время для того, чтобы по-настоящему заметить: на картине не было видно крови. Хотя на земле явно лежали трупы, художник решил не изображать раны. Странно. Следует ли тогда вообще прославлять такую битву?

Движимая любопытством, она прошла дальше, но дальше висели только портреты людей, которых она не знала, и Жозефина решила вернуться, пока не заблудилась. Она уже собиралась обернуться, когда ее взгляд остановился на огромном портрете. Подойдя поближе, Жозефина сразу поняла, что изображенный на картине молодой человек – это принц Рафаэль. Он походил на старшего брата того мальчика с портрета, который она видела много лет назад. Конечно, он вырос: теперь ему двадцать два года. Его густые волосы превратились из сияющего золотистого блонда в более темный медовый оттенок, если художнику действительно удалось передать настоящий цвет его волос. Принц Рафаэль не носил бороду, лицо было гладко выбрито, а роскошная одежда выглядела так, будто не принадлежала ему. Неужели ему нужно было красиво одеться только для написания картины? В любом случае принц на этом портрете будто чувствовал себя неуютно. Жозефина с большой вероятностью могла утверждать, что он хочет уйти, в лучшем случае – исчезнуть с поля зрения, чтобы вырваться из этой неестественной позы. И она заметила кое-что еще – дымку печали в его голубых глазах.

Жозефина не сразу смогла оторваться от такого зрелища.

– Дорогая, вот ты где! – Как только она вошла в дверь, матушка поспешила к ней с незавершенной прической. – Мы искали тебя везде! Это стоило нам нашего драгоценного времени! – Позади нее две девушки возились с волосами Давинии.

Швея все еще работала над платьем для вечера и стояла на полу на коленях среди беспорядочно разбросанных лоскутов ткани и лент.

– Я сказала тебе, что буду в саду. – Жозефина пронесла книгу мимо матери в спальню, чтобы у нее не было причин останавливаться и слушать ее обвинения. Лучше бы она осталась там подольше! Пока не стемнело, ее матушка могла не волноваться.

– Ты этого не говорила! – Ее мать стояла позади нее в дверном проеме. Жозефина сунула книгу в дорожный сундук, не поднимая глаз.

– Тогда, может быть, тебе все-таки нужно слушать, когда я что-то говорю, – она закрыла крышку.

– Прошу прощения? – опасно тихо спросила мать. – Что это сейчас было?

Жозефина почувствовала, как покраснело ее лицо. Она не осмелилась поднять глаза.

– Я ушла в сад и предупредила тебя об этом. – Она сглотнула и рассердилась на себя за то, что никакие другие слова так и не вырвались из ее рта.

– Сейчас же переоденься, иначе мы опоздаем из-за тебя. Хоть раз в жизни подумала бы о сестре! Я опять должна рассказывать о том, что поставлено на карту?

– Я переодеваюсь. – Жозефина отвернулась, открыла еще один сундук и порылась в нем. Мать еще мгновение постояла в дверях, но затем сдалась. Ведь ее прическа должна быть готова к балу…

Жозефина скинула туфли и подкралась к двери, чтобы бесшумно закрыть ее. Она могла переодеться сама, так было бы даже лучше, если бы ее мать сосредоточилась на чем-нибудь другом, прежде чем снова встретится с ней.

Платье ей подарили два года назад на ее день рождения. С тех пор Жозефина надевала его всего четыре раза для тех редких праздников и приглашений, которых почти что и не было, пока семья находилась в тяжелом финансовом положении. Ее пальцы коснулись кремовой ткани. Цвет ей не шел. Из-за него волосы Жозефины мерцали еще меньше, а серые глаза почти не сияли. Но сегодняшний вечер не для нее. Он снова для Давинии.

Вскоре Жозефина надела свое платье. Одна из девушек должна была застегнуть его сзади сотней маленьких крючков. Но в этот момент из двери раздался взволнованный голос Давинии. Жозефина позволила себе закатить глаза и встала перед зеркалом посреди комнаты. Нет, цвет ей совсем не льстил. Ей впервые пришло в голову, что это платье выбрала для нее мать. Красивые аппликации – маленькие жемчужные цветы с листиками из шелковой ткани. Но на этом все. Тогда, на ее пятнадцатилетие, платье походило на мантию принцессы.

На семнадцатилетней девушке оно смотрелось не так, как раньше. Слишком игриво и даже немного маловато. Не важно. Ей нужно просто пережить этот вечер. Следующий бал состоится через несколько дней.

Жозефина надела туфли, подошла к двери и открыла ее. Ей хотелось бы закрыть ее снова, потому что первым, что она увидела, было лицо сестры и ее красные глаза.

– Эти ленты выглядят так, будто я их сама шила! – рыдала Давиния.

– Дитя, держи себя в руках! Или ты можешь найти принца, который любит приглашать на танец невесту с заплаканным лицом? Протри глаза тряпкой с холодной водой. – Их мать стояла перед манекеном, на котором было натянуто платье Давинии, и держала слой ткани. – Эти петли слишком простые. Это не чаепитие для двенадцатилетних. – Должно быть, последние два предложения она адресовала швее, которая теперь в постыдном жесте склонила голову.