Линкси Браун - Опасные игры с Ловцом Теней

Пролог

Хлоя

Стук каблуков по мостовой эхом раздавался в голове, набатом отстукивая торопливый ритм: тук-тук, тук-тук…

Сейчас. Уже близко. Зябко поежившись от пронизывающего Лондонского ветра, посильнее запахнув ворот прохладной кожаной куртки, глазами выискиваю нужный дом. Внутри всю колотит. То ли от промозглых порывов ветра, которые пропускает тонкая ткань кожанки, то ли от волнения, то ли от понимания, что это, блин, не дешёвый низкопробный фильм, а гребаная жизнь. Жизнь Тени.

Ювелирно огибая прохожих, я ускоряю темп своих шагов, ощущая под тонкой подошвой неровности камня, трещинки, камушки. И напрочь утопая в хаотичных, таких ненужных, неправильных мыслях того единственного правильного поступка, что был оставлен за плечами в сегодняшнем дне.

– Эй! – резкий оклик пронёсся мимо уха, заставив вздрогнуть. Это "Эй!" предназначается мне…

Поворот головы в сторону грубого голоса и взгляд вперивается в светло-серые, почти как Лондонское небо, глаза. Глаза, смотрящие м подозрением, вкрадывающиеся в самое нутро своей колкостью.

Миротворец. Только они умеют так смотреть. Так, как будто ты виноват уже оттого, что появился на этот свет. Сердце замирает. Дыхание останавливается ровно на половине выдоха и этот такой жизненно-необходимый выдох консервируется там, где-то в недрах твоего нутра, сдавливаемый распирающими ребрами.

– Извините? – выдыхаю гулко в замершие ладони, потираю их и выдерживаю взгляд, ощущая, будто бросаю вызов самому дьяволу.

– Вы уронили, – цепкий взгляд на каменном, непроницаемом лице молодого мужчины скользит куда-то в сторону.

Стоило перевести взгляд, как замечаю черную кожаную перчатку, сиротливо согревающую уголок, выступающего из мостовой дороги, камня.

Фальшивая улыбка. Давай же, Хлоя, улыбнись этому козлу в гражданском и поблагодари.

– Спасибо, – выдавливаю из себя единственное слово, будто стараюсь вытряхнуть остаток того, что покоится в недрах моего спокойствия.

Цепкий взгляд уныло-серых глаз скользит по моей фигуре, вниз-вверх. Ощупывает, раздевает, чтобы пробраться не к телу, нет. Он пробирается к душе. К резерву. Сканирует так, как мог бы сканировать тепловизор или рентген, чтобы понять мою принадлежность. Мою причастность.

Не нащупывая, теряет интерес.

В который раз удается избежать казни. Отчаянно прыгаю по лезвию тупого ножа вслепую, пытаясь понять, где оно – то самое острое место, которое разрежет, располосует меня на куски. Превратит в фарш.

Резерв энергии на нуле. Я не забираю её ни у кого последние несколько месяцев, ведя посредственный образ жизни, на уровне обычного человека.

Возвращаюсь на пару шагов и сажусь на корточки, чтобы поднять эту теперь уже ненавистную вещь, которая вот-вот бы стала причиной лишения моей свободы.

Продрогшими пальцами, заледеневшими от морозного вечера, хватаю перчатку и нервно пихаю в карман. На всё уходит пара секунд, вот только подняв голову, едва ли не упираюсь носом в…

Чья-то ширинка и ремень из матовой кожи на тёмных джинсах прямо на уровне моих глаз. Отчего сердце безжалостно замирает, и ускоряется в следующую секунду, в отчаянии швыряя кровь к щекам. Распахнутое пальто, открывающее моему взору крепкое тело в черной, немного грубой ткани джемпера, покрывается моросью осеннего дождя. Я могу разглядеть каждую миниатюрную капельку. Могла бы…

– Какая импульсивная попытка найти решение проблемы личной жизни, – высокомерный, сквозящий холодом низкий голос, раздается сверху.

Резко поднимаюсь и упираюсь носом в чей-то воротник черного недлинной пальто, от которого так приятно пахнет морозным дымом. Запах заполняет нос, въедается в каждую клеточку моего тела, в каждую частицу лёгких, плотно осядая там, на дне, прилипая к стенкам и умоляя не выдыхать его. Щёки предательски выдает мое мимолётное смущение с головой прежде, чем удается совладать с собой.

– Какая предсказуемость, – губы сами собой изгибаются, стоило поднять чуть голову и поймать ледяной взгляд темно-карих глаз, похожих на горячий молочный шоколад, густой, приторно-нужный, чтобы согреться. – И ты ошибся, проблемами личной жизнью не страдаю.

Темно-карие глаза…Я бы, наверное, даже лизнула. Попробовала их на вкус.

Энергия мужчины проглядывалась сразу. Сильная, подавляющая, всепоглощающая и сжирающая всё и всех на своем пути. Оттого отталкивающая и притягательная одновременно.

– Я бы может и клюнул, будь я нищим уродом, – сухие, искусанные губы напротив, кривятся в брезгливой усмешке.

Низкий голос прожигает душу, выворачивая ее наизнанку, заставляя ощутить себя грязной, глупой, скомканной тряпкой под ногами аристократа.

– А так ты богатый урод?

Пытливо заглядываю в темно- карие глаза, от которых так неправильно сквозит презрением. Вот так сразу? Или ты знаешь, кто я? Неужели смог догадаться?

В ответ лишь лёд. Толстый слой льда, настоящая Арктика. Айсберг, застывший в глазах плавно покачивается на волнах карего моря.

– И в чем твоё богатство? В скудном словарном запасе и предсказуемых подколах незнакомок?

Отдаю себе отчёт в том, что таким , как он, не дерзят. Не перечат, не смотрят, и даже не появляются рядом, такие, как я. Мы Тени. Мы вынуждены быть поодаль.

– В том, что я щедро не сверну твою маленькую шею на глазах у Миров, – едва заметный, но ощутимый наклон головы черноволосого мужчины с идеально симметричными чертами лица и грубыми скулами, четко очерченными, , что я ощущаю его горячее дыхание на своих замёрзших губах. – А ну брысь с дороги, Тень .

Акцент на последнем слове пробудил нервозность. Сказано оно было до оглушения тихим голосом. В карих глазах бушевала ненависть вперемешку с брезгливостью. Он знает. Он всё, блин, знает…

Шаг в сторону, Хлоя. Просто дай ему пройти! Молчи, будь незаметной и....

– Пошёл. Ты. На хрен.

Шипение, ближе к змеинному. И упрямое желание не упасть в собственных глазах, подстёгивает хоть раз в жизни дать настоящий отпор, а не бежать, сгорая от желания забиться в норку.

– Кай, всё в порядке? – приятный баритон где-то слева.

Краем зрения вижу, как чья-то крепкая рука ложится поверх плотной ткани черного пальто на плечо мерзавца и едва заметно сжимает.

– Да, идём. Едва в грязь не наступил, – цедит сквозь зубы черноволосый, не сводя с моих глаз жёсткого взгляда.

Мерзавец демонстративно морщится и задевает не больно, но обидно, плечом, отчего приходится отступить. Уходит, оставляя меня молча давиться собственной бессильной злостью на оскорбления.

Темно-янтарный глубокий взгляд его товарища с бронзовой кожей, смотрящего на меня с интересом и беспокойством, задерживается на моем лице на несколько незначительных секунд.