Кристина Амарант - Письма

– Не рыпаться! Дер-р-ржим строй!

Вторая атака была воздушной. Удар гигантского невидимого кулака заставил Чарли покачнуться. Сосед со стоном рухнул на оплавленный камень полигона, и оборотень выругался, подхватывая управляющие нити чужого плетения.

– Держим, держим строй, мать вашу! С-с-салаги!

– Вставай, – прошипел Чарли сквозь зубы. – Вставай, скотина! Сейчас третья будет. Я не удержу один.

Он бы сопроводил слова пинком для большей убедительности, но отвлекаться было нельзя. Все силы уходили на то, чтобы подпитывать сразу два сегмента защиты.

Сосед молчал. То ли действительно слишком выложился и потерял сознание, то ли притворялся – Дэн любил откосить, сваливая работу на других. Впереди снова загрохотало. Чарли расставил ноги пошире и набычился. Левой рукой он перехватил нити чужого щита, правой удерживая свое плетение.

Снова воздушный таран. От удара оборотня мотнуло. Он покачнулся, но устоял, только из носа закапало на воротник форменной рубашки.

Снова в лазарет. Медичка будет ругаться.

Но щит выдержал. Он по-прежнему полыхал, закрывая роту от вражеских заклинаний. Ни один из золотистых сегментов-сот не потух.

– Атака! Штопором с колена! – заорал сержант, и строй синхронно рухнул на плац. Над головами запульсировала воронка, вбирая энергию каждого солдата. Воздух запах безжизненным севером, обжег кожу холодом, заморозил кончики пальцев.

– Три! Два! Один! Пли!

Ледяной ураган, скрученный в тугой штопор, молнией пронесся через полигон и ввинтился в мишень. Та мгновенно превратилась в сверкающий на солнце полупрозрачный кристалл, похожий на огромный драгоценный камень. В его глубине, под несколькими футами синего льда угадывались очертания статуи условного противника.

Но дейстие заклинания на этом не прекратилось. Хрустящая корка стремительно поползла в стороны, жадно покрывая камень, стены, забор и безмолвные чучела условного противника слоем полупрозрачной наледи.

На полпути к роте поражающая сила “Ледяного штопора” сошла на нет. Наледь истончилась, превратилась в хрупкие веточки изморози, похожие на зимние узоры на стекле. Словно неведомый художник провел кистью, рисуя снежные цветы на оплавленных плитах у ног Чарли. Порыв ветра, ударил по глазам, заставляя зажмуриться. Сорвал берет, растрепал коротко остриженные волосы.

– Все! Молодцы! Теперь быстро убрали это художество. Через час жду всех в класс строевой подготовки. Будем разбирать ошибки. Маккензи!

– Да? – Чарли вскинул голову, смаргивая невольно выступившие слезы.

– Свободен от уборки. Покажись целителю.

– Слушаюсь, сержант.

– И молодец! В следующий раз встанешь центровым.

– Спасибо, сержант!

Подняться удалось не с первого раза – ноги после лютого перенапряжения подрагивали. Чарли неодобрительно покосился на соседа и все-таки отвесил ему пинка по пятой точке. Тот возмущенно взвизгнул и вскочил, потирая задницу.

– За что?

– Спать в бою меньше надо.

– Да я сознание потерял! – горячо и фальшиво возмутился дезертир.

Оборотень смерил его недобрым взглядом и сплюнул. А потом потащился в лазарет.

Штатного медика не оказалось на месте, и Чарли задумался – стоит ли его ждать? Подумаешь, кровь из носа пошла от перенапряжения. Не обморожение, не травма. Да и унялась уже.

Но вставать из кресла, в которое он только что рухнул, было лень, поэтому оборотень потянулся к стопке газет на столике.

И замер. С огромной, на треть газетного листа, спектрографии на него смотрела его невеста.

***

Милая Кари.

До нашей встречи остался всего месяц, но я не приду.

Скользящие по бумаге пальцы замерли.

– Не придешь? – неверяще переспросила Кари. Так, словно бумага могла ей ответить. – Но почему?

Впервые я по-настоящему жалею, что ты не читаешь мои письма. Так было бы проще. Объяснить все на бумаге, не впутывая общих друзей и знакомых.

Проще не получится.

Твою историю перепечатывают в газетах, а новость о твоем изобретении уже облетела весь мир.

Знаю, что должен радоваться за тебя, но не могу. Ты теперь богата и знаменита, а кто я? Проситель. Обуза. Неудачник.

Я мечтал стать достойным тебя, но мне жизни не хватит, чтобы тебя догнать. Мечтал подарить тебе весь мир, но ты уже завоевала его сама.

Теперь я понимаю, почему ты избегала меня и почему потребовала отсрочки на год. Какой-то оборотень не пара магу с мировым именем, совершившему эпохальное открытие.

– Дурак!

Пальцы непроизвольно сжались, сминая письмо. Кари вскрикнула и принялась разглаживать лист, но поздно. Часть послания была безнадежно испорчена.

– Дурак, – сердито повторила она. – Какой же ты дурак, Чарльз. Не смей судить меня по себе!

Да год назад она понятия не имела, что их с Аланом авантюра удастся! Надеялась, конечно, что лет через десять-пятнадцать что-то получится, но никак не через год.

Ничего бы и не получилось, если бы не ди Форкалонен с его деньгами и связями…

И уж точно Кари никогда не считала, что слишком хороша для Чарльза Маккензи!

Случайным капризом Луны я твоя пара, но этого недостаточно. В том, что тебя влечет ко мне, нет моей заслуги, ты верно заметила, что это принуждение.

Я не стану принуждать тебя.

Отпускаю…

Прощай.

Как он мог?! Как он посмел ее бросить?! После целого года страстных, нежных, искренних писем. После целого года, наполненного ожиданием и предвкушением встречи. После всего, что она успела нафантазировать и намечтать?!

Чарльз Маккензи снова предал ее. Снова сделал больно и на этот раз куда больнее, чем в прошлый. Снова доказал, что на него нельзя положиться, ему нельзя доверять.

Дешево же стоила его хваленая любовь, если Маккензи, услышав об успехах Кари, так легко от нее отказался.

Волчица заморгала, сглатывая злые слезы. Безжалостно смяла письмо и вышвырнула в урну.

– Что же, ладно, – голос отчего-то дрожал и прерывался, в горле стоял горький комок. – Прощай. Катись в Бездну, Маккензи, я не стану по тебе плакать.

***

Сержант Рассел вломился без стука. Соседи Чарли по комнате дружно вскочили и вытянулись. Дэн даже поднес было руку к виску, но под сердитым взглядом командира смутился и спрятал ладонь за спину

– К пустой голове не прикладывают, – хмуро сообщил ему сержант. – Вольно. А ну пошли отсюда! Мне с мальцом потолковать надо.

Парни мигом испарились.

“Начинается”, – мысленно вздохнул Чарли. И остался лежать.

– Ты чего творишь, салажонок? – грубовато поинтересовался сержант. – Это что еще за страдашки в духе истеричной недотраханной бабенки?

От пинка кровать наклонилась и оборотень слетел на пол.

– Встать, когда с тобой командир разговаривает! – огромная ручища (сержант даже по меркам троллей был здоровенным громилой) вздернула Чарли вверх, заставляя вытянуться. Налитые кровью глаза смерили парня снизу вверх, и сержант презрительно скривился.