Ханна Уиттен - Дочь для волка

– Нив! – шепотом окликнул ее Раффи.

– Ваше высочество?

– Что вы там делали? – Сегодня Нив было не до обмена любезностями. – Всенощное бдение давно окончено. Еще утром стало ясно, что Короли сегодня не вернутся.

Подобное заявление было опасно близко к богохульству, но жрица вновь отреагировала на него только тем, что глаза ее расширились чуть больше.

– Да, официальные бдения окончены, – согласилась она. – Но некоторые из нас продолжили возносить молитвы.

– Зачем?! – прорычала Нив. – Зачем продолжать молиться тому, кто вас не слышит? Твои боги не вернутся.

Теперь это было откровенное святотатство, но Нив было наплевать, хотя она чувствовала, что Раффи позади нее застыл на месте от подобных слов.

Жрица мягко улыбнулась, как будто Первая Дочь Валлейды не смотрела на нее так, словно готова вцепиться ей в горло.

– Мы не можем знать точно. Диколесье крепко держит их, – пояснила жрица. – Они могут нуждаться в помощи для того, чтобы вырваться из его объятий.

«Лес силен лишь настолько, насколько мы позволяем ему это», – всплыло в голове. Рыжая жрица сказала это Нив. Или это были обрывки сна?

Принцесса смутилась. Растеряв весь запал, она разжала пальцы, которые все еще впивались в руку жрицы. Та невозмутимо кивнула Первой Дочери, остальные повторили ее жест, и процессия двинулась дальше, покинув сады.

Раффи нервно потер губы.

– Ничего хорошего из этого не выйдет. Она расскажет Верховной жрице…

– Не расскажет.

Нив была уверена в этом – так же как и в том, что рыжеволосая жрица никому и словом не обмолвится о погроме, который Первая Дочь устроила в Святилище. Что-то в ее странном ожерелье, в том, как жрица говорила о Диколесье – как о враге, а не о святыне, – укрепило Нив в мысли, что Зофия никогда не услышит обо всем происшедшем и полслова.

Раффи искоса посмотрел на Нив, но промолчал.

Девушка мягко высвободила свои пальцы из его руки и пошла к дверям в сад. Она не обернулась, чтобы проверить, пойдет ли Раффи за ней, но слышала за спиной его шаги и как он закрыл двери у нее за спиной.

Раффи глубоко вздохнул и взъерошил ежик своих волос.

– Послушай. Я знаю, что ты очень расстроена…

Нив повернулась, вздернув подбородок.

– Они принесли ее в жертву.

Раффи стоял прямо за ней, ближе, чем она думала. Его полные губы оказались всего в нескольких дюймах от ее лица. Нив резко выдохнула.

– Просто так! Ни за чем! В этом не было никакого смысла!

Раффи ответил осторожно, но твердо:

– Хотя Короли и не вернулись, какой-то смысл в этом мог быть. – В его бархатистом мягком голосе звучал металл. – Те чудовища, которые терзали наши земли до того, как Кальденора…

– Дерьмо это все собачье! Раффи, если бы в лесу жили чудовища, мы бы видели их в ту ночь!

В какую «ту ночь», он знал не хуже ее. Ночь камней и огней – и Диколесья, оказавшегося нечувствительным ни к тому, ни к другому. Ночь разбойников, которые увязались за сестрами и погибли самым жестоким – и непонятным – образом. Нив толком и не знала, что произошло после появления разбойников. Кто-то из них ударил Первую Дочь рукоятью кинжала в висок, и Нив потеряла сознание. Очнулась она, когда все уже было позади и сестры были в столице, под надежной защитой.

Но Рэд сознания не теряла и помнила все, что тогда произошло. И думала, что это ее вина.

Ледяной укол вины пронзил Нив насквозь. Вины – и холодной уверенности. Что бы там ни произошло, пока Нив валялась без сознания, – именно из-за этого Рэд отправилась в Диколесье, несмотря на все уговоры сестры.

– В этом не было никакого смысла, – мягко повторила она.

На этот раз Раффи не ответил.

Нив пошла по тропинке, бездумно ведя рукой по цветущей живой изгороди. Края жестких листьев кололи пальцы, и Нив даже порезалась об один из них – на кончике пальца выступила крохотная капелька крови.

Раффи у нее за спиной вздохнул, а затем раздались шаги – он покинул сад.

Нив повернулась лицом к солнцу и закрыла глаза. Теперь она видела алые прожилки на внутренней стороне своих век. Весь мир находился за этой алой, подсвеченной лучами нежного, каким оно бывает только в начале лета, солнца.

В беседке рядом с ней, за стеной буйно распустившихся цветов, кто-то спросил:

– Может, получится как-то попроще? С помощью какого-нибудь договора?

Голос у говорившего был таким хриплым, как будто его обладатель уже неделю не спал. И было в нем что-то знакомое, но человек говорил слишком тихо, чтобы Нив смогла узнать его. Разговор явно не предназначался для чужих ушей, но Нив не двинулась с места.

– Не получится.

Второй голос был резким. Его Нив уже тоже где-то слышала. Его обладательница выговаривала гласные твердо и уверенно.

– Все в Диколесье искажено. Его сила убывает на глазах. Обрезками ногтей и зубами его больше не удовлетворишь. Даже кровь оно не принимает – разве что свежую, хлещущую из раны, – со значением продолжал второй голос, словно бы подразумевая что-то, известное собеседнику, но о чем не стоит упоминать вслух.

И Нив узнала эту манеру разговора – никому, кроме рыжеволосой жрицы, она принадлежать не могла.

– Также, – продолжала за зеленой цветущей стеной жрица, – Диколесье перестанет принимать в качестве жертв трупы. Оно будет требовать все больше и больше – все, что у нас есть, и в итоге цена станет такой высокой, что мы не сможем ее заплатить. Хотя бы из-за последствий. Вот что мы поняли из наших молитв, когда обратились к нему в последний раз.

И после паузы добавила нараспев, словно цитируя священный гимн:

– Кровь, отданная в уплату по сделкам с тварями, что живут в глубине, – это та кровь, что может открывать двери.

Нив нахмурилась. Собеседник жрицы явно был не в состоянии разгадывать такие сложные загадки.

– Должен быть способ.

– Даже если так, мальчик мой, – промурлыкала жрица, – ты должен сразу понять – придется отдавать, и отдавать, и отдавать.

Помолчав, рыжая жрица добавила:

– Короли требуют многого – но и щедро одаряют в ответ. Служение им открывает широкие возможности. Уж я-то это знаю.

Зашуршала одежда – кто-то в беседке поднялся со скамьи.

Нив выругалась под нос и резко развернулась, изо всех сил стараясь выглядеть так, словно она погружена в созерцание клумбы на другой стороне дорожки.

Краем глаза девушка заметила белую вспышку – жрица в своем привычном одеянии вышла из беседки.

– Обращайтесь ко мне, если у вас возникнут еще какие-нибудь вопросы, – произнесла она. – Молитвы, которые мы возносили сегодня утром, после того как наши менее ревностные сестры покинули нас, открыли нам многое.

Из беседки появился юноша – усталый и растрепанный. Нив взялась было за пышный желтый цветок, да так и застыла.