Ханна Уиттен - Дочь для волка

Впереди возвышаось Диколесье, отбрасывая тени на покрытую изморозью землю. В тумане тянулись ввысь голые ветви – все выше и выше; Рэд не могла увидеть даже, где они заканчиваются. Стволы изгибались и скручивались, как навеки застывшие в странных па танцоры. Кусочки неба, зажатые между ними, казались темнее, чем следовало бы, словно в лесу уже наступили сумерки. В обе стороны, насколько хватало взгляда, деревья росли как по линейке. Граница. Между «там» и «здесь».

Рэд никто не объяснил, что делать дальше, но это казалось достаточно простым. Проскользни между деревьями и исчезни.

Принцесса шагнула вперед и тут осознала, что лес тянет ее к себе, как подхваченный ветром лист. Она резко выдохнула и уперлась ногами в землю. Диколесье жаждало ее, хотело поглотить ее мгновенно. Но тени ее раздери, если она сдастся не на своих условиях.

– Рэд! – разорвал тишину голос Нив.

Она вылезла из кареты, путаясь в подоле своего черного платья. Солнечные блики играли на серебряном обруче в волосах двойняшки, когда она шла по полю с выражением крайней решимости на лице.

Впервые в жизни Рэд взмолилась. Гайе, Пяти Королям, кому угодно – кто услышит.

– Помогите ей, – пробормотала она онемевшими губами. – Помогите ей пережить это.

Остаток жизни Рэд поджидал ее за деревьями. Но Нив была здесь. Рэд пронзила острая и странная мысль, что впервые с тех пор, как они делили материнскую утробу, они с сестрой остались только вдвоем.

Еще одна фигура появилась из кареты позади Нив. У Рэд внутри все упало. Она подумала, что это Арик или Раффи и все они втроем сейчас предпримут последнюю попытку изменить то, что изменить нельзя. Человек медленно обошел карету величественной походкой; это был не Арик.

Мама.

Внешностью Рэд пошла в мать. Те же медово-золотистые волосы, те же острые скулы, широкие бедра и большая грудь – в то время как Нив была стройной, как веточка. Рэд смотрела, как мать ступает по покрытой изморозью траве, и ей казалось, что она смотрит на себя – жертву, идущую к лесу, – со стороны.

Казалось, эта мысль должна что-то значить.

Нив подошла к Рэд первой. Ее хриплое дыхание было рыданиями, запертыми в клетку благовоспитанности. Она притянула сестру к себе, обхватив ее плечи тонкими руками.

– Я увижу тебя снова, – прошептала она. – Я найду способ. Обещаю.

Судя по интонации, Нив ждала какого-то ответа. Но Рэд не хотела лгать.

Тень матери упала на них – более темная и густая, чем тени деревьев.

– Нивира. Вернись в карету, пожалуйста.

Нив даже не обернулась, чтобы взглянуть на Айлу.

– Нет.

Пауза. Затем Айла склонила голову, словно идя на компромисс.

– Что ж, тогда мы попрощаемся все вместе.

Рэд знала, что это должно было произойти.

Мать Мерры была настолько расстроена, когда ее дочь отправили в Диколесье, что едва не отреклась от престола. Мать Сайеты еще долго после этого печального события поили успокоительными настоями. Кальденоре пришлось пить эти настои до того, как ее ребенка принесли в жертву лесу, – она почти обезумела, когда Знак проступил на руке ее дочери, когда наконец стало ясно, что все Вторые Дочери, рожденные королевами Валлейды, связаны с Диколесьем той Сделкой, что заключила Гайя.

Но прощания – для людей, которые хорошо знают друг друга, а Айла за всю жизнь Рэд не сочла необходимым толком познакомиться с дочерью.

Руки королевы под плащом дрожали.

– Я знаю, вы считаете меня жестокой. – Облачко пара вылетело у нее изо рта, как призрак. – Вы обе.

Нив ничего не сказала, но перевела взгляд на Рэд. Годы, за которые накопилось столько невысказанного, годы попыток добиться хоть какого-то проявления чувств от матери сжали ее горло.

– Я была бы рада, если бы ты была хотя бы жестокой, – сказала Рэд, зная, что теперь ведет себя жестоко она. – Жестокость – это было бы хоть что-то.

Айла застыла как мертвая.

– Ты никогда не принадлежала мне, Рэдарис.

Золотой завиток выбился из черной сетки, поддерживающей прическу королевы, и коснулся щеки Рэд.

– С того момента как ты появилась на свет, ты принадлежала лесу. И они старались изо всех сил, чтобы я не позабыла об этом.

Королева развернулась и, не оглядываясь, зашагала к карете.

Рэд медленно повернулась лицом к деревьям, следуя нежному, но настойчивому зову Знака. Она услышала шелест листьев – тихий, на самой грани восприятия, – хотя деревья находились слишком далеко даже для этого. Глубоко в ее груди осколок магии, изломанный подарок Диколесья, раскрылся, как раскрывается бутон цветка под солнцем.

Нив повернулась вместе с ней, глядя на лес со страхом и жгучей ненавистью.

– Это несправедливо.

Рэд не ответила. Мягко сжала руку сестры на прощанье и двинулась к Диколесью.

– Обещаю, Рэд! – крикнула Нив ей вслед. – Мы еще встретимся!

Рэд оглянулась через плечо. Она не стала бы раздувать угли надежд, которым не суждено сбыться, но могла сказать правду, которая была никак не связана с ними.

– Я люблю тебя.

Слезы навернулись на глаза Нив.

И ответ – конец ее жизни:

– Люблю тебя.

Бросив последний взгляд на сестру, Рэд натянула алый капюшон. Он заглушил все звуки, кроме стука сердца. Она шагнула вперед, и деревья поглотили ее.

В Диколесье было холоднее.

Температура упала мгновенно, и стало настолько холодно, что Рэд порадовалась тому, что ее нарядили в этот плащ.

Когда девушка входила под своды леса, тот инфернальный гул, который она услышала уже издалека, стал громче и физически давил на нее. Рэд едва не запнулась о ковер упавших листьев и сломанных веток и была готова уже закричать от боли, но едва она пересекла границу леса, как все стихло. Исчезла и давящая на нее тяжесть. Рэд оказалась одна среди листьев и глубокой, нетронутой тишины. Единственное, что двигалось в лесу, – это туман, причудливыми клубами ползущий по земле.

Знак, надежно скрытый рукавом платья и тяжелым плащом, снова засвербел как бешеный. А затем ощущение, как будто ее куда-то тянут, как на ниточке, исчезло полностью. Рэд рассеянно потерла Знак.

Деревья были странными. Некоторые были невысокими и узловатыми, а другие – высокими, с прямыми стволами. Кора их казалась неестественно белой, но у самых корней стволы были изогнуты, перекручены и покрыты темными разводами гнили. Если бы у деревьев были сосуды, Рэд сказала бы, что яд забил именно их, и теперь они, набухшие, почерневшие, надувались на стволах. Некоторые деревья были тронуты гнилью только у основания стволов, другие черная слизь покрывала выше уровня человеческого роста. У этих ветви росли только на самой макушке. Они изящно свисали вниз – тонкие ветки, покрытые светлой, будто костяной, корой. Прямо как мертвые ветви в Святилище.