Бронислава Вонсович - Гимназистка. Клановые игры

– Нет, – несколько удивленно ответила я.

– А посторонние голоса не слышите?

– Тоже нет.

– Так я и думал. – Он важно покивал и бросил выразительный взгляд на Владимира Викентьевича.

– Хотелось бы услышать более развернутое мнение, – сказал тот.

– Все с вашей подопечной в порядке, вы совершенно напрасно беспокоитесь. Конечно, попытка убийства даром пройти не могла, но Елизавета Дмитриевна легко отделалась. Сейчас просто нужно грамотно чередовать умственную нагрузку и отдых и обязательно добавить физическую нагрузку.

– Но у нее продолжает расти уровень…

– И это замечательно. Глядишь, еще собственного деда превзойдете, да, Елизавета Дмитриевна? – неожиданно подмигнул он мне.

– Я его не помню.

– Зато мы помним. Сильнейший целитель был, гений медицины. Кстати, что вы собираетесь делать дальше? – неожиданно спросил он. – Уровень магии у вас уже приличный, и рост останавливаться не собирается. Не хотите к нам?

– К вам?

– К нам, штатным армейским целителям. Уверен, целевую стипендию вам выбьем. Продолжите династию.

– А вас не беспокоит, что у меня не все в порядке с головой? – удивилась я.

– Полноте, барышня, с головой у вас все в порядке. – Константин Филиппович вальяжно махнул рукой. – У вас проблемы с памятью, но не такие, которые помешают вам жить и учиться. Рассуждаете вы здраво, акцентируете внимание на нужном. Думаю, с обучением у вас проблем не возникнет.

– Мне бы сначала гимназию окончить, – напомнила я. – Пока, похоже, там ожидаются сплошные проблемы. И как работать с магией, я совсем не помню. Я уже сожгла комнату Владимиру Викентьевичу.

– Только одну? Да он везунчик, – поцокал языком Константин Филиппович. – Заполучить необученного сильного мага и никак не обезопаситься?

– Я не ожидал, что Елизавета Дмитриевна ночью начнет экспериментировать, – попытался оправдаться Владимир Викентьевич. – Естественно, дополнительную защиту не поставил. Но мы уже контроль отработали, так что больше проблем не будет.

– Точно не будет? – нехорошо усмехнулся Константин Филиппович. – Ну-ка, барышня, повторить сможете?

И его руки медленно нарисовали в воздухе совсем простенький значок, похожий на бабочку, как ее изображают малыши: схематичную, но узнаваемую. Я покосилась на Владимира Викентьевича, тот неохотно кивнул. Видно было, что за библиотеку целитель беспокоится, но не хочет это беспокойство показывать коллеге. Но я почему-то была уверена, что у меня все получится. Несколько неуверенных движений – и тоненький ручеек силы, почти по капельке, запитал рисунок, который мягко истаял в воздухе, подарив чувство бодрости.

– Хм… А вы точно, Елизавета Дмитриевна, не помнили, как работать с магией? Для непомнящей у вас слишком легко получилось.

– Возможно, память тела? – неуверенно предположила я.

Если уж она меня с танцами подвела, то могла расщедриться на что-либо иное.

– То есть у вас было чувство, что вы вспоминаете давно забытое?

Я помотала головой:

– У меня было чувство, что я это упражнение делаю впервые, но оно мне не показалось сложным.

– Так-то да, несложное, – неохотно признал Константин Филиппович. – Но только для тех, у кого проблем с контролем нет. У вас нет, я вижу. Остальное доберете. Это плетение вам, несомненно, пригодится. Оно помогает концентрироваться при запоминании большого количества информации. Что ж… – Он выудил из нагрудного кармана часы, явно серебряные, на толстой витой цепочке, раскрыл и решительно сказал: – Пожалуй, подзадержался я у вас, пора и честь знать.

Он торопливо распрощался, а выглянув в окно, я увидела, что его дожидался автомобиль, не такой блестящий, как у Хомякова, но тоже со львом на капоте. Сам за руль Константин Филиппович не сел, ему с поклоном открыл дверцу заднего сиденья шофер, поведение которого говорило о важности пассажира. Поди, и поедут медленно, чтобы не дай бог – или боги? – не растрясло значимую персону. Но разве интересно медленно ездить? Почему-то подумалось, что было бы здорово устроить гонки. Хотя бы с Хомяковым, у него точно есть автомобиль. Уверена, я бы выиграла. Только разрешены ли они? И вообще, у меня-то автомобиля пока нет, Шитов вряд ли даст свой для таких сомнительных целей, а на пути получения собственной машины возможны неопределенные сложности. Во-первых, она наверняка стоит очень дорого, а во-вторых…

– Интересуетесь автомобилями, Елизавета Дмитриевна?

– Думаю, насколько сложно получить водительские права, Владимир Викентьевич.

– Водительские права? Это что?

Я удивленно повернулась:

– А что, управлять автомобилем может любой? Этому не надо обучаться?

– Обучаться надо всему, но я не слышал, чтобы у водителей были какие-то особые права, – проворчал Владимир Викентьевич.

– Особых прав и не должно быть, скорее, обязанности, – ответила я, недоумевая, откуда у меня вообще возникла высказанная мысль. – Любое транспортное средство представляет опасность.

– Опасность может представлять что угодно. Особенно недоученный маг.

Намек в его словах был достаточно явным для того, чтобы я наконец оторвалась от наблюдения за почти скрывшейся машиной и занялась тем, чему мы и планировали посвятить этот вечер, – магией. А именно: отработкой самых простых приемов. Но простые-то они простые, а вымотали меня так, что я еле доползла до кровати и провалилась в сон, едва успев раздеться и подумав, что срочно нужно выучить плетение, позволяющее быстро восстанавливаться.

Разумеется, в гимназию на следующее утро я не пошла. Похороны организовывала контора, в которой работала мама. Я так и не узнала ее названия, даже на табличку не посмотрела, когда мы приехали туда с Владимиром Викентьевичем. Впрочем, не так это и важно.

Людей было много. В глазах рябило от обилия незнакомых лиц, пришедших попрощаться с умершей. Из родственников была только я. Странно, но я так и не спросила у Владимира Викентьевича, есть ли у меня кто-то со стороны мамы. Как-то само собой подразумевалось, что если позаботиться обо мне могли только Рысьины, то, значит, Седых не осталось. Но сейчас было не время уточнять. Ко мне подходили со словами соболезнования, пустыми и бессмысленными перед лицом смерти. Атмосфера была настолько давящей, что голова закружилась, и я ухватилась за Владимира Викентьевича, чтобы не упасть.

– Елизавета Дмитриевна, вам нехорошо? – обеспокоенно спросил он и почти тут же положил свою руку на мою, используя целительское плетение. – Почему вы не сказали раньше?

Стало легче, но ненадолго, потому что подошел важный военный и забасил, что они сочувствуют моему горю, и не просто сочувствуют, а непременно все расследуют и отомстят.

– Ваше высокоблагородие, месть – дело хорошее, – заметил Владимир Викентьевич, – но вы бы лучше подумали, как помочь сироте.