Валентина Гордова - Проклятье для дракона

– Этого никто не знает, – осторожно отозвался король, рассматривая меня с лёгким прищуром, вызванным, видимо, моими смешками.

– А сколько участников будет?

На это мне ответили:

– Двадцать.

– И что, – я продолжила каменный пол под ногами рассматривать, – из двадцати участников никто не поинтересовался, чего от этого конкурса ожидать можно?

Проблемой это, в принципе, не было. Интрига, все дела. Но всё же странно, что действительно никому не было интересно, что с ними делать будут.

Напрягало и ещё кое-что. Если я дракона, как отец сказал, ещё в год заинтересовала, то к чему мне сейчас в этом конкурсе участвовать?

Раздумывая об этом, я повернула голову и всмотрелась в танцующее в камине пламя. Яркое, горячее, таинственное. Интересно, местный Эйзуса [2] Эйзуса – дракон, вылупившийся по призыву Мерлина из одноименного сериала. такой же? Он тут вообще единственный дракон или они процветают как вид?

Андо́р Ракердо́н усмехнулся, вглядываясь в резвящиеся в камине языки жгучего пламени, сквозь которые отчётливо проступал образ миловидной девушки. Огонь не передавал цветов и запахов, но император Эра́нии точно знал, что чуть вьющиеся, растрепавшиеся в низком хвосте длинные волосы девушки имеют чёрный цвет, внимательный взгляд, устремлённый в пламя, принадлежит тёмно-карим глазам, а гладкая кожа сейчас бледна от лёгкого страха и непонимания.

Он знал и то, что от её волос пахнет дыней, а от одежды – ванилью.

Лорд Ракердон ни в коем случае не был маньяком и не следил за девушкой, он просто знал это.

– Приказы императора не обсуждаются, – прозвучал голос короля Остара Эже́н, – если он приказал явиться к нему и участвовать в конкурсах, значит, так нужно. Он предоставил всю информацию, которую посчитал нужной.

Грустная улыбка скользнула по тонким губам того, кто в этот самый момент пользовался своими врожденными способностями, сквозь огонь наблюдая за ничего не подозревающим правителем и его дочерью.

Девушка в огне повернула голову и, не скрывая скептицизма, посмотрела на отца.

– А если он скажет голову о стену разбить, вы все тут же поспешите выполнять его приказ? – Спросила она с насмешкой.

Хитрая улыбка расползлась по губам императора.

– Какая забавная девочка, – негромко решил он и в который раз подумал о том, что ему давно уже следовало бы избавиться от привычки разговаривать с самим собой.

– Он не прикажет такого, – уверенно ответил ей король, который не вызывал у Андора симпатии.

У него вообще очень немногие вызывали хоть какие-то положительные чувства. За двести лет существования этот дракон достаточное количество раз успел разочароваться в людях и нелюдях, чтобы основательно пересмотреть собственное мировоззрение и принципы.

– Ну да-да, – покивала Яра с умным видом и отвернулась к огню, чтобы поджать полноватые губы и едва заметно покачать головой.

Взгляд императора сам собой устремился на эти губы, изучая их с эстетическим удовольствием. Не тонкие, но и не огромные, при виде которых страшно становится, с ямкой над верхней губой, которая была самую малость меньше нижней.

Не отводя от них взгляда, Андор потянулся, открыл ящик стола и вытащил из него пару листов, взял карандаш и заработал запястьем, привычно изображая на белом пространстве линии, очень скоро принявшие образ девушки, которую он видел в последний раз почти восемнадцать лет назад.

– Как сказал один мудрый человек: хочешь заполучить мужика – порази его, – изрекла великую мудрость Яра уже на следующее утро, стоя посреди огромной гардеробной.

Повезло, что окон в ней не было и девушке пришлось держать в руке подсвечник с горящими свечами, через которые Андор мог беспрепятственно и, самое главное, бессовестно за ней наблюдать. Совести у него вообще не было, чего он даже не скрывал.

– Кто это сказал? – Прозвучал и ещё один голос, принадлежащие Иле́йне Эжен, матери Яры.

Девушка, чьё лицо находилось очень близко к огню, позволяя императору лучше его рассмотреть и, да, зарисовать, с достоинством обернулась, взглянула на мать и гордо объявила:

– Я!

Андор негромко рассмеялся от логики этой особы. И скромности, разумеется.

Зачем следил за ней, он и сам не понимал. Ему просто хотелось. Так же, как и нарисовать её. Так же, как и просидеть почти час перед пламенем, сквозь камин в спальне наблюдая за тем, как беспокойно спит эта девушка, постоянно ворочаясь и что-то бурча.

Она интересовала. Приятная внешность была лишь неплохим дополнением, подарком его внутреннему художнику, но куда больше императора интриговали жизнь Яры, проведённая за пределами этого мира, и то, что заставило его далёкие восемнадцать лет назад обратить внимание на годовалого ребёнка.

То, что таилось за большими карими глазками.

Короткий стук в дверь вывел императора из раздумий. Вскинув голову, он без удовольствия пронаблюдал за тем, как входит в гостиную начальник его службы безопасности, по-военному чеканя шаг, останавливается в нескольких шагах от правителя и, глядя поверх его головы, докладывает:

– Мари́сса Хиэ́йт ожидает вас в малой гостиной.

При звуке этого имени Андор сильно скривился. Мариссу Хиэйт он не любил, пожалуй, больше, чем всё остальное население мира вместе взятое. Невыносимая женщина, не дающая ему прохода уже второй год и решительно не понимающая слова «нет».

– Что на этот раз? – Устало спросил император у возглавляющего службу безопасности его империи.

– Как и всегда, – Га́рнольд Дэйл позволил себе криво улыбнуться, – вас.

– Спусти её с обрыва, – хмуро велел Андор, но всё же поднялся, намереваясь сделать это лично.

– Я бы рад, – отозвался мужчина, – но только же она взлетит и вернётся мстить.

– Ты испугался женщины, Гар? – Усмехнулся император и пошёл на выход, про себя думая, что не стал бы осуждать Дэйла за подобный страх.

Эта женщина иногда пугала и его самого. Напугала и сейчас, стоило правителю Эрании спуститься на несколько этажей ниже, пройтись по коридору и открыть позолоченные двери малой гостиной – любимой у Мариссы.

– Выше величество! – Завопила она противным визгливым голосом и, вместо того, чтобы упасть на колени или хотя бы склониться в реверансе, как подобает обращаться с императором, кинулась к нему на шею, вцепившись мёртвой хваткой в чёрную рубашку и алыми губами в его губы.

Лорд Ракердон с трудом отодрал её от себя, стараясь не причинить настырной девушке боли, гневно глянул на неё так, что пыл леди остыл на пару градусов, и раздраженно осведомился:

– Зачем ты пришла, Марисса?

Потупив серенькие глазки, щедро подведенные чёрной краской, девушка надула алые губки и обижено произнесла: