Роман Алёшин - Летопись Затмения: Чему быть, того не миновать

– Прошу простить моего друга, лир! Уверяю вас, он не желал дурного, решив смягчить ваши тяжелые чувства шуткой. Вы сейчас, верно, крайне напуганы. Мы поможем вам, лир, клянусь честью теперь вы под нашей защитой. – поспешил с объяснениями Леон, но Готфрид жестом остановил его, не отступая от своих мыслей.

– Объясните мне, лир, почему разбойники связали вас, а сами ушли? – со свойственной ему подозрительностью и легкой раздраженностью, вызванной наивностью друга, поинтересовался Готфрид.

– Я краем уха слышала, что у них тут лагерь недалеко. Мне один из этих дуболомов хотел врезать по голове. Представляете себе? Мне! Безоружной женщине! Никаких манер! Впрочем, что взять с чурбана, клянусь, у камня больше разума, чем у него. Хвала Ашадель, их главарь рявкнул, что мол не нужно портить «товар». Вот меня к дереву и привязали, покуда не вернутся за остатками наших пожиток. В первый заход эти головорезы были полностью загружены нашим добром и за мной решили вернуться позже. – брезгливо морщась, рассказала альвийка.

«И привязали прямо у всех на виду, как же» – уже про себя, отметил Готфрид.

Юные рыцари участливо слушали щебетание девушки, сокрушающейся о произошедшем, а за их спинами тем временем поднимались «мертвые» батраки, беря в руки сабли, цепы и щиты. Гроза громко фыркнула, Леон обернулся и похоже своевременно, поскольку застал альвийку со стилетом в руке. Последний она достала явно не для того, чтобы покрасоваться. Такое оружие легко загнать в щель меж пластинами панциря. Столь коварный удар Леон успел отбить щитом, хорошенько вдарив по руке девушки, от чего та выронила оружие. Когда все началось, Готфрид молниеносно среагировал на происходящее. Решив пленить девушку, он было схватил ее за ворот куртки, но та с гибкостью и грацией кошки ускользнула в сторону, обошла рыцарей и присоединилась к основной шайке, прячась за их спинами. Снова громыхнуло и от солнечной погоды не осталось и следа. Подобно массивным льдам, густые тучи сомкнулись, оставив голубой океан с золотым диском где-то в глубинах сереющей синевы. По тракту разгулялся порывистый ветер, как обычно в своей сумасбродной страсти, подбрасывающий пыль в воздух и заставляя деревья склоняться перед его величием.

– Ну чо пижоны, попалися! Неплохец уловец за утречко. Сначалец торговый обозец, а теперь парочкец рыцарей, не иначе как очередные пустоголовые, напыщенные юнцы или юнец и девец… с белобрысым и не разберешь так сразец. – довольно проговорил один из «батраков», самый крупный из них, поигрывая боевым цепом в руке. Определенно, грамотность не входила в список его достоинств.

Головорезы начали рассредоточиваться, окружая юношей, банальная, но эффективная тактика.

– Ничо так, плащик-то у белобрысого, чур мой, – оскалился один из разбойников.

– Лошади тоже хороши, – добавил другой. – Таких ток продавать, а не вялить в запас.

– Позволю с вами согласиться. День и вправду задался, не успели мы покинуть стены родной усадьбы, как пленили шайку разбойников. – заметил с вызовом и без тени страха Леон.

– Или похоронили, – добавил Готфрид и говоря это, на его лице не было и намека на улыбку.

Разбойники враз изумились и переглянулись. Кое-кто даже всмотрелся в лесную чащу за спиной. Оно и понятно, их было восемь, включая альвийку, а рыцарей всего двое. Не удивительно, что некоторых из них пробрало на смех.

– Хорошо шутканул! Тебе б скоморохом выступать, всяк потешнее, чем в костер пердеть!

Разбойники полностью окружили рыцарей и юные эквилары встали спиной к спине. Клубилась подымаемая ветром пыль, очередной порыв растрепал волосы Леона.

– Глянь мужики, у этого сопляка волосы как у бабы, а мож у него и в штанах щель?

– И то верно, ежели это соплячка мужики, не губите ее, развлечемся.

– А как мы поймем-то, кто перед нами?

– Врежем пару раз и послушаем, закряхтит или запищит как девка.

– Эт ты у нас голова!

Альвийку подобные фразочки похоже ничуть не смущали. Девушка ждала, поглядывая на небо, грозящее вот-вот разразиться ливнем. Ее раздражало то, что двое рыцарей еще живы, а с неба вот-вот польет дождь, что лишь усложнит схватку. Хотелось поскорее покончить с этим и укрыться в палатке.

– Господа, предлагаю вам сложить оружие, дабы не портить это прекрасное утро ненужным кровопролитием и безоговорочно сдаться нам. На вас нет доспехов, убивать вас сродни забою скота. – продолжил гнуть свою линию Леон, пропустив мимо ушей оскорбления.

– Гы-гы, слыхали да!? Нас в господа возвеличили? Даже не халы, а сразу господа!

– Какие мы тебе господа! – взревел один из разбойников.

– Эт ктотец тут скотец?! Ах ты ж хренец гнутый, ну все, харе языки разминать – вали их!

На том дипломатия приказала долго жить, уступая место старому, доброму насилию. Одно дело турниры, поединки и совершенно другое, лихая потасовка. Такие слова как: правила, честь, доблесть тут не стоили и гроша ломанного. Просто горстка людей, которая хочет прикончить других людей и как можно скорее. Альвийка не ринулась в бой, все еще потирая ушибленную щитом руку. Она рассудила, что семь здоровых лбов сейчас сомнут мальчишек за секунды. В конце концов, семь ведь больше, чем два – раньше эта нехитрая арифметика работала.

Готфрид отбил Корвусом удар сабли, метившей ему в шею, попутно укрыв голову от цепа и поворачивая корпус таким образом, чтобы удар ножа третьего разбойника, пришелся в наиболее защищенную часть панциря. Когда било цепа громыхнуло по щиту, рыцарь ощутил удар всем телом, все кости как будто загудели. Между тем, Готфрид поймал лезвие сабли атакующего в гарду своего меча, оттолкнул пинком в живот противника и тут же рубанул по шее – шутки кончились. Разбойник опешил и с дикими глазами отпрянул, выронив саблю и хватаясь руками за рану, бесцеремонно орошающую траву его жизнью. Как Готфрид и рассчитывал, разбойничий нож проскрежетал по его панцирю, оставив лишь царапину. Рыцарь сделал выпад мечом, но худосочный разбойник с ножом ловко отскочил назад. Здоровяк с цепом, раскрутил тот над головой, собираясь вот-вот обрушить на эквилара. Защищаться от такого удара уже не было смысла, – в лучшем случае от парирования онемеет рука, в худшем, будет сломана. Рассвирепев, Готфрид рванул вперед и врезался в здоровяка плечом, сбив удар и повалив разбойника на землю. Уже на земле он без труда заколол здоровяка, у бедолаги не было ни щита, ни доспехов. Готфрид воспринимал противников как свиней – таких же толстых, неуклюжих, доступных и податливых для своего клинка. Впрочем, под робой батрака оказалась вареная кожа, но ее оказалось недостаточно, чтобы остановить острейший меч. Леон тем временем пустил в бой Розалинду, и она с решимостью одноименного предка сверкнула в воздухе как слеза. Без труда, даже с неким нарочитым изяществом, Леон отразил мечом удары вражеских сабель, полоснув по руке одному противнику и пронзив сердце другому. Третий головорез получил удар щитом в горло, захрипел и забулькал, хватаясь за шею и его тут же коснулся стальной, холодный поцелуй Розалинды. Фехтование разбойников не отличалось мастерством. Они просто рубили саблями так как мальчишки с палкой в руках молотят кусты. Четверо уже упали замертво. Пятый бросился на утек, да так быстро, что, наверное, и на коне не догнать. Зато стреле вполне по силам. Леон сорвал с плеча лук, оплетка тетивы мягко коснулась пальцев, растягиваясь.