Юлия Чернявская - Да здравствует королева!

Юная королева слушала слова верховного жреца, а в голове оформлялась мысль, что вот теперь действительно все. Отца больше нет, он не войдет в один прекрасный день в кабинет, не улыбнется и не поинтересуется, что успела натворить его дочь, пока он развлекался на охоте. Девушка закусила губу, чтобы болью отвлечь себя, и стиснула в руках веер. Никто не должен видеть ее слез. Позже, когда она останется одна, в крайнем случае, с Камиллой. Главное – дождаться окончания церемонии.

Филипп стоял чуть позади так называемой королевы. С одной стороны, любой мог бы позавидовать его положению – наследник престола. С другой, он превращался в вечного наследника. А ведь эта девчонка вполне может найти подходящего принца-консорта, и уже их дети будут наследовать трон, а он так и останется ни с чем. Мужчина бросил взгляд на гроб. Да, дядюшка обнадежил. Когда Филипп принимал командование полком, Шарль-Антуан прозрачно намекнул, что доволен своим наследником. И что в итоге? Граф с трудом сдержал фырканье, и перевел взгляд на ту, что заняла его место.

Бледное лицо, глаза с залегшими под ними тенями. Если у придворных барышень они нарисованы, то тут настоящие. Стоит напряженная, словно струна, закусив губу. А в глазах слезы? Похоже, что так. Руки судорожно стискивают веер. Но держится, не показывает своих эмоций на публику. И когда только научилась? Хотя, на балу он тоже не мог понять, рада она или нет.

Верховный жрец начал обходить гроб с кадилом в руке, чуть сладковатый дым окутал и покойного короля, и его наследников. Жрецы окружили их, словно отделив стеной от остальных присутствующих на церемонии, и начали петь. Краем глаза скучавший на церемонии мужчина заметил, что королева побледнела еще больше, хотя несколько минут назад могло показаться, что это невозможно. Рука девушки отпустила веер и словно искала опору рядом с собой. Филипп осторожно подхватил ее под локоть, не давая потерять равновесие.

– Благодарю вас, – прошептала королева, чтобы услышал только собеседник.

– Не стоит, – так же тихо ответил он.

Больше не было произнесено ни слова, но до конца церемонии они так и простояли рядом: Филипп поддерживал Анну-Викторию. Верховный жрец краем глаза заметил это легкое нарушение протокола, но промолчал, осторожно спрятав улыбку в окладистой бороде.

Окончание церемонии прошло для девушки как в тумане. От запахов курящихся трав и масел кружилась голова. Если бы не помощь Филиппа, она бы уже упала. Впрочем, и близость к мужчине вызывала схожие ощущения. Все, что в такой ситуации могла сделать юная королева – повторять за жрецами слова молитв и песнопений, сосредоточившись на ходе службы, и постараться отрешиться от мужских пальцев, что крепко, но осторожно сомкнулись на плече.

Но вот прозвучали последние слова молитв. Жрецы приблизились к гробу, чтобы закрыть крышку и перенести его в усыпальницу. Анна-Виктория чуть повела рукой, намекая, что ее можно отпустить, и подошла проститься с отцом.

– Да пребудет твоя душа в покое, – тихо прошептала девушка, прежде чем поцеловать отца в самый последний раз. – Может, ты был не самым лучшим королем, и не самым заботливым отцом, но я все равно люблю тебя.

Несколько минут девушка вглядывалась в лицо отца, пока чьи-то руки не заставили ее сделать пару шагов назад. Анна-Виктория повиновалась, не отрывая глаз от жрецов, закрывавших крышку гроба.

– Папа, – тихо прошептала девушка, уже не скрывая слез. – Папа, а как же я.

Жрецы подняли гроб с телом короля и пошли к дверям в восточной стене храма.

– Вытрите слезы, ваше величество, – услышала она тихий шепот, а в руку ей лег платок.

– Благодарю, – девушка промокнула глаза и чуть скосила взгляд – за ее спиной стоял граф Эстеритен.

– Не стоит благодарности, – чуть пожал плечами он. – Понимаю, что вы сейчас чувствуете.

Анна-Виктория лишь кивнула. Удивляться нечему – граф потерял родителей, когда был примерно в том же возрасте, что и девушка. Нет ничего удивительного, что в такое время вражда отошла на второй план. Королева медленно последовала за жрецами.

До места упокоения короля провожали только дочь, племянник, несколько семей, удостоившиеся дружбы Шарля-Антуана или его дочери, а также наиболее приближенные к нему слуги. Среди них девушка с радостью заметила виконта фон Остенферд с семьей, Андреаса рядом с верной подругой, Гильермо фон Розенстоуна и свою няньку Роситу, которая воспитывала еще ее отца.

Процессия остановилась перед усыпальницей. Верховный жрец обернулся к подтянувшимся людям и прочитал последнюю молитву о скорбящих, призванную ободрить собравшихся. После этого жрецы внесли гроб с телом покойного короля и створки захлопнулись. Анна-Виктория знала, что в следующий раз двери королевской усыпальницы откроются через два месяца, тело отца уже будет погребено, а над его могилой будет стоять статуя с памятной надписью на постаменте.

Шорох за спиной – пришедшие проводить короля, потянулись к выходу с территории храма. Девушка же стояла и смотрела на закрытые двери. Ей казалось, что отец вот-вот выйдет оттуда, скажет, что это была шутка, глупая, не самая удачная, но шутка, призванная проверить его наследницу, а если сейчас она отвернется и уйдет, то его уже не вернуть.

– Эми, – голос Филиппа доносился до нее, словно откуда-то издалека, – пора.

Юная королева заставила себя развернуться и покинуть храм.

Анна-Виктория вошла в свою комнату и упала на кровать. Сил не было ни на что. Даже желание плакать пропало после выслушивания дежурных соболезнований от придворных. Искренними были только родня Камиллы и Филипп, который вынужденно пребывал рядом, но больше молчал, ограничиваясь дежурными фразами. Уж лучше ничем не скрываемая вражда, чем напускное сочувствие. Во время обязательного поминального ужина у девушки кусок в горло не лез. Наверное, если бы не брошенное графом Эстеритен: «Если вы не собираетесь утром отречься, соберитесь», – королева так бы и просидела, глядя в пустую тарелку. Помогло. Она прожила этот день, не показав придворным своей слабости. Придворным, но не Филиппу.

– Неужели этот кошмар закончился? – глядя в потолок, спросила она.

– Да, – первая фрейлина плотно прикрыла двери в спальню. – Все позади, Эми.

– Не все, – почти простонала девушка. – Еще коронация. Созидательница, ну почему нельзя не устраивать никаких мероприятий по этому поводу. Пришла в храм, помолилась, жрец возложил корону, и пошла работать. Так нет же, кому-то все это надо. Да почти всем, кроме меня!

– Что поделать, Эми, потерпи немного. Всего один день, зато потом можешь делать, что захочешь, – Камилла скинула туфли и забралась в кресло, подобрав ноги.

– Точнее, переделывать все что накопилось, – уточнила юная королева. – Милостью отца. А дела не отменяют всей этой нерабочей суеты. – Не хочу, как же я всего этого не хотела.