Елена Самойлова - В тени охотника 1. Перекрестье дорог

Автор выражает благодарность Евгении Шпилевой,

и Елене Семиколенных за героическую стойкость

при создании романа и вычитке,

всестороннюю поддержку и бесценные консультации.

Говорят, в мире почти не осталось чудовищ. Те, кто осмелились когда-то проникнуть к людям с изнанки тени, были изгнаны почти три сотни лет назад обратно в бесконечный мрак великим волшебником из рода людей. Шло время, и подвиг Кармайкла Огненного обрастал новыми подробностями, превращаясь из истории в легенду. Старые сказки о падении Сумерек еще хранили в себе намеки на то, что в том последнем, решающем бою волшебник сражался не один, что помогали ему ши-дани из Алгорского Холма и штормовой ветер с далекого океана, но нынешние менестрели пели совсем другую песню. О том, что лишь вера волшебника в собственные силы, величайшее упорство в достижении цели и огромная удача помогли ему одолеть сумеречную королеву, прогнать чудовищ во мрак и навеки закрыть им обратную дорогу. Вот только сил на то, чтобы сохранить собственную жизнь, Кармайклу Огненному не хватило. Остался он на том выжженном поле, и приняла его земля людей, как великого героя. Приняла без остатка, а в качестве надгробия вырастила плакучую иву с тонкими серебристыми листьями, что на ветру звенят, будто колокольцы…

Люди говорят, что не осталось чудовищ…

И ошибаются. Горько, жестоко, наивно ошибаются.

Потому что Кармайкл Огненный лишь закрыл дверь, но не изгнал сумеречных тварей, что бы ни говорили глашатаи волшебного ордена и сами волшебники, вознесшие Кармайкла на пьедестал великого героя. Иначе откуда в лесах Вортигерна появляются доселе невиданные существа, великаны в красных, вымоченных в людской крови колпаках, кровь на которых не высыхает благодаря колдовству, и прекраснейшие на вид создания с черной, как изнанка тени, душой, чьи жестокие забавы стали основой для новых суеверий? Уже не прежние сумеречные твари, выскальзывающие из тьмы, с изнанки тени с помощью заклинателя. Другие. Смешавшие свою кровь, свою магию с магией и кровью людей. Прижившиеся. Размножившиеся. Ставшие новым видом, с существованием которых поневоле пришлось мириться.

И не удержать было их расселение, расползались они, как горящие искры, как языки пламени от плохо затушенного костра по сухостою, охватывали одну область за другой, как лесной пожар. Не приближались они только к Алгорским Холмам, и эти древние вместилища иных волшебных созданий стали своего рода крепостью, у которой находили прибежище и люди, и звери.

Те, кто посмелее, поднимались на вершину одного из Холмов, жгли костры, искали ответы на вопросы. Некоторым удавалось увидеть истинных детей природы, увидеть ши-дани – и вернуться к людям с новым знанием, которое стало единственным средством борьбы против новой напасти. Слабости-то у сумеречных созданий, несмотря ни на что, остались прежними – огонь, магия и холодное железо. А еще соль, полынь и солнечный свет. Ярко горящий очаг, соль, рассыпанная у порога, да подкова из холодного железа над дверным косяком неплохо защищали дом от незваных гостей, приходящих с заходом солнца, а уж если пришли эти самые гости, да не желали уходить, на помощь человеку приходил добрый меч, ладанка с полынью да великая удача. Потому что без удачи в этом деле никуда, и если против мелких злобных карликов, что воровали детей из колыбели, еще можно было найти управу, то что сделаешь с великаном, который ломится в дом, пробивая крепкую бревенчатую стену, как гнилой плетень?

Люди утверждают, что чудовищ – настоящих, невиданных, опасных – уже не осталось. Сумеречные твари, существа с изнанки тени, не живые и не мертвые, почти исчезли, оставив после себя только легенды и страшилки. Впрочем, кое-кого они после себя оставили. Своих потомков, которым люди дали новое имя – «фэйри»…

Давно не появлялись живые стихии – фаэриэ. Они разбрелись по высоким заснеженным горам, прижились над необъятными океанскими просторами, ушли глубоко под землю. Ши-дани остались лишь в Алгорских Холмах, только там они до сих пор появлялись открыто перед людьми. Только у подножия четырех холмов можно было еще увидеть величественную осеннюю королеву в короне из золотой листвы и рубиновых ягод боярышника, зимнего царя в виде огромной гривастой рыси, хоровод крохотных крылатых весенниц или деву, в душный летний полдень прячущую оленьи ноги под длинной зеленой юбкой.

А фэйри… Они теперь были повсюду.

Так кто же сказал первым, что чудовищ больше не осталось?

Один бородатый менестрель, не расстающийся с дорожной палкой и раз сто латаной-перелатаной сумкой, утверждал, что слух этот первыми пустили сами фэйри.

Ведь куда как легче обмануть и загнать в качестве добычи неподготовленного путника, чем нарваться на смертоносное холодное железо, спрятанное поближе к телу. Тихо проникать в обычный дом, а не пробиваться с боем в защищенную железом, огнем и солью маленькую крепость…

К сожалению людей, далеко не каждый дом был защищен должным образом. Кто-то не желал верить рассказам, что приносили путники, проходившие мимо Алгорских Холмов, кому-то проще было доверять словам волшебников из Вортигерна, а кто-то просто устал опасаться каждой тени, каждого слишком красивого лица, каждого шороха в ночной тьме – и последних было подавляющее большинство. Люди устали бояться темноты – и слишком многие поплатились за эту усталость, за это нежелание возвращаться к тем временам, когда приходилось опасаться каждой густой тени, каждого перекрестья дорог глухой ночью…

И вновь поползли истории о тех, кто пропал без вести. О тех, кто вышел ночью во двор до соседнего дома и не дошел даже до околицы, о детях, чьи кроватки поутру находили опустевшими, о женщинах, которых видели садившимися в повозку на городской ярмарке – и кто пропадал вместе с повозкой и возницей, даже не доехав до ворот…

Тогда люди вспомнили, почему боялись темноты. А вспомнив, взялись за холодное железо, огонь и соль.

И магию, что позволяла призвать на службу волшебных созданий, в том числе и самих фэйри. Они странные, не добрые и не злые, по крайней мере, они сами так о себе думают. На самом деле они просто не различают добра и зла, и в этом они невинны, как и многие волшебные существа. Молодой еще народ, что с него взять. Сколько времени прошло с тех пор, как о них стало известно? Сто лет? Нет, пожалуй, чуть побольше, но для волшебных созданий и тысяча людских лет – срок не слишком большой. Что тогда полторы сотни лет для нового народа, да еще и уходящего корнями куда-то в Сумерки, на изнанку тени? Ничто! Они как младенцы, едва научившиеся ходить и потому с жестоким и чистым любопытством познающие окружающий мир.