Ирина Коняхина - Ген хранитель

Светлана позвонила на работу и предупредила, что появится в редакции только после обеда. Чтобы как‑то отвлечься от волнения, принялась за уборку в квартире. Но минут через десять вдруг засомневалась, а не считается ли уборка плохой приметой в данных обстоятельствах. Скорее всего, считается. На всякий случай ограничила свой хозяйственный порыв поливом комнатных растений. Заметила вдруг, что на лиане, пышно во все стороны свисающей с платяного шкафа, распустился одинокий зонтик мелких нежно‑розовых цветков. Понюхала. Удивительно приятный сладковатый запах. Надо же! Чудеса! Этой лиане не меньше двадцати лет. Это столько она живет в их семье. А до этого еще, неизвестно сколько лет, обитала у свекрови. И была передана по наследству вполне взрослым растением с двухметровыми плетьми, плотно усыпанными листьями. И никто никогда не видел, чтобы эта лиана цвела.

– Игорь, посмотри, наша лиана зацвела! Тут такой красивый зонтик из цветов!

– А они разве цветут? – донесся голос из кухни, но Игорь поленился подойти, чтобы посмотреть, как всё это выглядит.

Светлана нарисовала стрелки на верхнем веке, накрасила ресницы, губы, надушилась французскими духами – собралась! Дождавшись половины одиннадцатого, вышла из дома. Неспешно направилась к метро. Вышла на станции «Пушкинская». Чтобы как‑то убить медленно текущее время, зашла в «Макдональдс» напротив Витебского вокзала. Долго выбирала, чтобы такое заказать. Потом уселась в уютном уголочке и неспешно потягивала через трубочку молочно‑клубничный коктейль. Все её мысли были теперь об отце, который в это время, наверняка, уже лежал на операционном столе. «Все будет хорошо!» – успокаивала она себя, и мысленно посылала отцу свои флюиды уверенности. «Все будет хорошо!»

Возможно, она даже произнесла это вслух, потому что незнакомая женщина, сидевшая неподалеку, переспросила:

– Что? Вы что‑то мне сказали?

Света улыбнулась, но не успела ничего ответить, потому что заиграл привычный рингтон мобильного телефона. Определитель номера указал на то, что с ней будет говорить «Мама». Света начала первой:

– Алло! Мам, привет! Ты уже в больнице? Я скоро буду. Через пять минут! Я тут совсем рядом. В Макдональдсе напротив Витебского вокзала.

Без какой-либо паузы, Светлана поспешила вывалить как можно больше информации, которую считала сейчас самой важной и нужной:

– Сейчас только допью свой коктейль. Кстати, он очень вкусный. Я всегда беру клубничный. Ты успела позавтракать? Тебе принести что‑нибудь из Макдональдса – гамбургер, коктейль или кофе? Давай, что‑нибудь принесу?

– Светочка! Папы больше нет… – тихий голос Аллы Потаповой с трудом прорвался сквозь нелепую болтовню её дочери.

– Ему уже сделали операцию, еще же рано? – Светлана задала свой безнадежно дурацкий вопрос с уточнением, потому что на протяжении нескольких мгновений не могла вникнуть в смысл услышанных слов. И наконец, в образовавшуюся в диалоге паузу переспросила:

– Как… нет?

– Его… нет… – каким‑то чужим голосом, словно по слогам, произнесла Алла, изо всех сил избегая более прямой и жуткой формулировки.

– Я бегу! – шепотом прохрипела Светлана в трубку и стремглав помчалась в больницу.

Ей почему‑то казалось, что, если она сейчас прибежит быстро‑быстро, то обязательно сможет все изменить. Конечно, это какая‑то ошибка! С ним не могло ничего произойти! Врачи что‑то напутали. В этот день назначено несколько операций. Это случилось не с ним! Они там на операционных столах все так похожи! Ошибка! Недоразумение!

Алла Потапова ждала дочь у входа в кардиологическое отделение. Она была как‑то неестественно спокойна.

– Я уже говорила с врачом. Они начали операцию на час раньше. Все сделали. Довольно быстро и, как им показалось, хорошо. Все сосуды прошли, прочистили, стенты поставили. Три, нет, кажется, пять! Все, вроде, получилось. Стали зашивать, а у него разорвалась артерия. Хирург еще раз зашил. Она опять разорвалась! В клочья! Несостоятельность тканей… Да!

– Пусть они еще раз попробуют, – заскулила Светлана, схватив, как в детстве, мать за рукав. – Пусть еще раз… Пусть пробуют, пока не зашьют. Давай пойдем и их попросим! Заставим! Надо же что‑то делать!

– Поздно. Его уже нет.

Через несколько минут Светлана и Алла в сопровождении старшей медсестры вошли в палату, где еще каких‑то три недели назад отмечали день рождения Николая Потапова. Женщины всячески избегали встречаться с сочувствующими взглядами больничных соседей и, словно в полусне, принялись вытаскивать из тумбочки вещи человека, которые ему больше никогда не понадобятся: носки, трусы, электробритву, радиоприемник, часы, старенький мобильник.

Сестра‑хозяйка принесла большой полиэтиленовый пакет с верхней одеждой. «Какой бред! – думала Светлана. – Вещи – вот они. С ними ничего не случилось, а моего папы больше нет». Машинально взяла с тумбочки и стала перелистывать папин ежедневник, он повсюду брал его с собой. Там все было расписано на два месяца вперед: кому позвонить, когда кого поздравить с днем рождения, с кем встретиться, что сделать. Дочь и жена, нет, теперь уже в одночасье вдова, сложили в большой полиэтиленовый пакет все вперемешку и, не сказав никому ни слова, вышли из палаты.

Потом мама и дочь приехали домой к Потаповым, и Алла достала из кухонного буфета бутылку водки, стоявшую всеми забытой неизвестно, с каких времен. Женщины почти ни о чем не разговаривали между собой, просто пили водку. Опьянение не наступало, словно это была обычная вода из‑под крана. Может быть, конечно, водка и выдохлась. Хотя вряд ли.

Иногда их молчаливые посиделки прерывались телефонными звонками. Звонили друзья и коллеги с последней работы. Многим было известно, что на этот день была назначена операция, и теперь люди интересовались, как все прошло. Алла вполне спокойно отвечала, что Николая больше нет, принимала соболезнования, и по‑деловому записывала номера телефонов звонивших, чтобы потом известить их о дате похорон.

Часов около семи вечера в дверь позвонили. Это пришел агент ритуальных услуг – лысый, бледный, с бесцветными глазами, в потертом пиджаке неопределенного цвета. Откуда он только узнал, что в дом пришла беда. Алла, не слишком вдаваясь в детали, у агента что‑то заказала, и даже успела оплатить венок, чтобы он скорее оставил их в покое.

Потом за женой приехал Игорь Куликов и заодно прогнал агента. Алла отказалась ехать ночевать к дочери.

Игорь взял на себя все дальнейшие хлопоты по подготовке похорон. Ему помогал Андрей.

Сама же Светлана почти не спала три следующих дня. На работу не ходила. И ничего не делала. Вздрагивала от каждого телефонного звонка. Ей казалось – вот сейчас, сейчас… Это звонят из больницы, из Военно‑Медицинской академии. Её самый любимый на свете папа пришел в себя. Швы на артерии как‑то сами срослись. Так, наверное, бывает! Он сильный, он борец. У него потрясающее чувство юмора и он очень умный. Он не мог просто так взять и умереть.