Ирина Коняхина - Ген хранитель

А еще, Светлана это не раз замечала, образы родных и близких людей в разной степени отчетливости приходят к людям во снах и воспоминаниях. Иногда и просто так – без повода. Вот ведь у каждого, наверное, так бывало – едешь в метро, и вдруг видишь, напротив тебя сидит женщина. Лет сорока‑пятидесяти. И лицо такое знакомое. И очки. И шапка вязаная… Как же похожа она на Светину свекровь, маму Игоря Куликова. Только немного моложе, когда та была пятидесятилетней, а не в последние тяжелые месяцы болезни. И взгляд такой же, и улыбка, и даже наклон головы.

Светлане редко снилась свекровь. Но всегда, встречаясь с ее образом‑воспоминанием в метро, или на улице, или во сне, Светлана почему‑то испытывала глубокий стыд за то, что безжалостно выбросила полуразвалившуюся мебель и почти все вещи свекрови. Зато уберегла ее лиану. И сына, разумеется.

Или вот Светина двоюродная бабушка, папина тетя. Милая дорогая Маруся, Мария Аполлинарьевна. Она в сороковые годы взвалила на себя тяжелую ношу ответственности и поставила на ноги рано оставшегося сиротой племянника. А потом еще нянчила Свету – как внучку. Светлана часто вспоминала бабушку Марусю – в крепдешиновом цветастом платьице и в каштановых кудряшках, безжалостно прихваченных сединой. И даже, когда после ухода Маруси прошло лет пятнадцать, Света подмечала её черты чуть ли не в любой пожилой петербурженке: в кряхтении, в оханье, в чрезмерной деликатности и построении слишком правильных, даже излишне вежливых фраз, в желании выглядеть моложе своих лет, в стремлении всем помочь, и ни при каких обстоятельствах не быть обузой.

Или зимой, проходя по какому‑нибудь двору, Светлана вдруг впереди замечала мужчину в длинной темно‑зеленой куртке и в меховой коричневой шапке‑ушанке. Со спины вообще кажется, что это её отец. Его походка! Николай Потапов просто идет домой, где его ждет жена Алла. И не надо его обгонять, чтобы увидеть лицо и заговорить. Нет, конечно, это не он. Это всего лишь его образ, пронзительно напоминающий: он был в этой жизни, и оставил в памяти четкий отпечаток.

Говорят, что все имеют своих двойников. И не только те люди, которые ушли в иной мир. Иногда на улице можно встретить лица, мимолетно или вполне себе напоминающие ныне здравствующих знакомых: когда‑то любимых мужчин, детей, родственников, подруг и друзей.

В редакцию, где трудилась Света, недавно устроился на работу молодой парнишка‑журналист, чуть постарше Светиного сына. Но так на него похож! У него и пиджак был такой же в точности, как у Андрея. Сколько раз Куликова останавливалась в своем порыве, подойти к молодому журналисту, приобнять его со спины и поцеловать в теплую шею… Но это же не ее Андрей!

Светлана иногда размышляла о том, что не только чьи‑то «двойники», какие бы самые случайные люди не встречались нам на пути, они все равно в том или ином объеме оставляют нам кванты или гигабайты своих образов и своего на нас влияния. А ещё мы проходим свой уникальный жизненный путь, и наши горести и радости – это строго определенное стечение обстоятельств, в котором предстоит угадать и принять какое‑то единственное решение.

Человек всю жизнь накапливает информацию. Формируется из мозаики мельчайшей внешних факторов – погодных условий и еды, своего времяпрепровождения, из разговоров и поведения окружающих, прочитанных книг, из потока событий, что льётся на него из семьи, с улицы, с экранов кинотеатров и телевидения, из Интернета – отовсюду! Одни люди и происшествия своим примером демонстрируют, как бывает в жизни, и что делать, другие – чего следует опасаться, и как вести себя не стоит. Окружающий мир каждую минуту посылает нам миллионы сигналов. Большую часть из них мы игнорируем, события и впечатления обтекают нас «впрок». Это происходит до той поры, пока мы отчетливо в какой‑то момент не узнаем в своих словах и поступках фразы и действия других людей, их мысли или идеи. Тех впечатлений, что на мгновение мелькнули в нашей жизни или задержались надолго.

И в самом деле – каждый человек аккумулирует в себе информацию трех уровней. Первый, самый фундаментальный и мощный – это константа. Это то, что новорожденный получил в наследство от всех своих предков. Абсолютно от всех! Второй – то, что заложили в него родители и родственники при общении в детстве и юности и то, чем окружили его. В каком дворе жил, в какую школу ходил, с кем дружил, какие книги читал и чем увлекался. И третий – все то, что происходило и происходит вокруг человека на протяжении всей его жизни и связано с относительно посторонними людьми. Если пользоваться юридическим языком из договорной практики – «с третьими лицами».

Помните, у Михаила Булгакова: «Аннушка уже разлила масло»? И можно быть умным и талантливым, жить праведно и нести людям свет и добро. Но есть погодно-природные катаклизмы и преднамеренные или случайные действия восьми миллиардов других людей, живущих на планете. И каждый из них ежесекундно запускает цепь событий, которая в мизерной или огромной степени касается вас. Не важно, где Аннушка разлила масло, хоть в Африке! И не обязательно следствием этой оплошности станет чья-то нелепая смерть. Кто-то, поскользнувшись на масле, откроет новые горизонты всемирного тяготения и найдет способ продлить свою жизнь до бесконечности.

В небольшой деревушке, затерянной высоко в Доломитовых Альпах, известный ученый, биоинженер, у которого на униформе, как теперь повсеместно практикуется, вместо фамилии и имени написан пятнадцатизначный идентификационный номер, проводит научные эксперименты в своей лаборатории.

Да, увы! К середине двадцать первого века люди практически перестали обращаться друг к другу по имени, разве что в кругу самых близких родственников. Среди друзей и в рабочей обстановке обычно используются три последние цифры идентификационного номера, а например, на научных видеоконференциях, чтобы представить докладчика в титрах видеочата или в любых публикациях, пишут пять‑шесть из пятнадцати его цифр.

Сотрудники альпийской лаборатории обращались к своему боссу «доктор Сто Одиннадцать». И большинство из них понятия не имели, что пятьдесят лет назад, когда будущий ученый только родился, домашние прозвали его Ро.

Ро был инвалид с детства. Инсульт неопознанного происхождения привел к тяжелейшему церебральному параличу и эпилепсии. Так сложились обстоятельства, что Ро с младенчества шаг за шагом выкарабкивался из страшных диагнозов с помощью новых технологий. Постепенно, его тело оказалось нашпиговано магнитным шунтом, эндопротезами, компенсаторами и прочими стимуляторами работы органов. Проводя много времени в американских и европейских больницах и реабилитационных центрах, Ро еще в юности увлекся цифровой микробиологией и теперь, в начале шестидесятых годов двадцать первого века, в статусе доктора‑биоинженера и хозяина частной лаборатории проводил с группой единомышленников исследования на тему «Расшифровка и визуализация генетической и событийной информации, содержащейся в клетках головного мозга».